— Заметьте, мистер Тидл, — говорю я, — чудеса современной науки.
— Бидл, — говорит он. — Но когда же вы назначите второй сеанс для
излечения дядюшки, доктор Пу-Пу?
— Воф-Ху, — говорю я. — Я буду у вас завтра в одиннадцать утра. Когда
он проснется, дайте ему восемь капель скипидара и три фунта бифштекса. Всего
хорошего.
На следующее утро я пришел в назначенное время.
— Ну, что, мистер Ридл, — сказал я, как только он ввел меня в спальню,
— каково самочувствие вашего дядюшки.
— Кажется, ему гораздо лучше, — отвечает молодой человек.
Цвет лица и пульс у мэра были в полном порядке. Я сделал второй сеанс,
и он заявил, что последние остатки боли у него улетучились.
— А теперь, — говорю я, — вам следует день-другой полежать в постели, и
вы совсем поправитесь. Ваше счастье, что я очутился здесь, на вашей Рыбачьей
Горе, мистер мэр, так как никакие средства, известные в корнукопее и
употребляемые официальной медициной, не могли бы вас спасти. Теперь же,
когда медицинская ошибка обнаружена, когда доказано, что ваша боль
самообман, поговорим о более веселых материях — например, о гонораре в
двести пятьдесят долларов. Только, пожалуйста, без чеков. Я с такой же
неохотой расписываюсь на обороте чека, как и на его лицевой стороне.
— Нет, нет, у меня наличные, — говорит мэр, доставая из-под подушки
бумажник; он отсчитывает пять бумажек по пятидесяти долларов и держит их в
руке.
— Бидл, — говорит он, — возьмите расписку. Я пишу расписку, и мэр дает
мне деньги. Я тщательно прячу их во внутренний карман.
— А теперь приступите к исполнению ваших обязанностей, сержант, —
говорит мэр, ухмыляясь совсем как здоровый.
Мистер Бидл кладет руку мне на плечо.
— Вы арестованы, доктор Воф-Ху, или, вернее, Питерс, — говорит он, — за
незаконные занятия медициной без разрешения властей штата.
— Кто вы такой? — спрашиваю я.
— Я вам скажу, кто он такой, — говорит мэр, приподнимаясь на кровати
как ни в чем не бывало. — Он сыщик, состоящий на службе в Медицинском
обществе штата. Он шел за вами по пятам, выслеживал вас в пяти округах и
явился ко мне третьего дня, и мы вместе придумали план, чтобы вас изловить.
Полагаю, что отныне ваша практика в наших местах кончена раз навсегда,
господин шарлатан. Ха, ха, ха! Какую болезнь вы нашли у меня? Ха, ха, ха! Во
всяком случае не размягчение мозга?
— Сыщик! — говорю я
— Именно, — отвечает Бидл. — Мне придется сдать вас шерифу.
— Ну, это мы еще посмотрим! — говорю я, хватаю его за горло и чуть не
выбрасываю из окна. Но он вынимает револьвер, сует мне его в подбородок, и я
успокаиваюсь. Затем он надевает на меня наручники и вытаскивает из моего
кармана только что полученные деньги.
— Я свидетельствую, — говорит он, — что это те самые банкноты, которые
мы с вами отметили, судья Бэнкс.
Я вручу их в полицейском участке шерифу, и
он пришлет вам расписку. Им придется фигурировать в деле в качестве
вещественного доказательства.
— Ладно, мистер Бидл, — говорит мэр, — А теперь, доктор Воф-Ху, —
продолжает он, обращаясь ко мне, — почему вы не воспользуетесь своим
магнетизмом и не сбросите с себя кандалы?
— Пойдемте, сержант, — говорю я с достоинством. — Нечего делать, надо
покориться судьбе. — А затем, оборачиваясь к старому Бэнксу и потрясая
кандалами, говорю:
— Мистер мэр, недалеко то время, когда вы убедитесь, что персональный
магнетизм огромная сила, которая сильнее вашей власти. Вы увидите, что
победит она.
И она действительно победила.
Когда мы дошли до ворот, я говорю сыщику:
— А теперь, Энди, сними-ка с меня наручники, а то перед прохожими
неловко…
Что? Ну да, конечно, это был Энди Таккер. Весь план был его
изобретением: так-то мы и добыли денег для дальнейшего совместного бизнеса.
———————————————————-
1) — Дочь английского вельможи, жившая в XVI веке.
2) — Курорт, находящийся вдали от моря.
Трест, который лопнул
— Трест, имеет свое слабое место, — сказал Джефф Питерс.
— Это напоминает мне, — сказал я, — бессмысленные изречения вроде:
«Почему существует на свете полисмен?»
— Ну нет, — сказал Джефф. — Между полисменом и трестом нет ничего
общего. То, что я сказал, — это эпиграмма… ось… или, так сказать,
квинтэссенция… А значит она, что трест и похож и не похож на яйцо. Когда
хочешь раскокать яйцо, бьешь его снаружи. А трест можно разбить лишь
изнутри. Сиди на нем и жди, когда птенчик разнесет всю скорлупу. Поглядите,
какой выводок новоиспеченных колледжей и библиотек щебечет и чирикает по
всей стране. Да, сэр, каждый трест носит в своей груди семена собственной
гибели, как петух, который в штате Джорджия вздумает запеть слишком близко
от сборища негров-методистов, или тот член республиканской партии, который
выставляет свою кандидатуру в губернаторы Техаса…
Я шутя спросил Джеффа, не приводилось ли ему на протяжении его пестрой,
полосатой, клетчатой и крапленой карьеры стоять во главе предприятия,
которому можно было бы дать наименование «треста». К моему удивлению, он
признал за собой этот грех.
— Один единственный раз, — сказал он. — И никогда печать штата
Нью-Джерси не скрепляла документа, который давал бы право на более солидный
и верный образчик законного ограбления ближних. Все было к нашим услугам —
вода, ветер, полиция, выдержка и безраздельная монополия на ценный продукт,
чрезвычайно нужный потребителям.