— Стойте! — крикнула я и кинулась бегом — действительно бегом, хотя не подозревала, что это еще возможно, — к кухонной двери. — Стойте! — крикнула я, шаря рукой по стеклу, пытаясь справиться с засовами и цепочками. — Не делайте ничего!
На веранде спиной ко мне стоял человек в синем плаще. Он наверняка слышал меня, но не обернулся.
Отодвинув последний засов, я распахнула дверь и предстала перед ними. Халат я забыла накинуть и теперь стояла с голыми ногами в белой ночной сорочке, напоминая, надо думать, восставшую из мертвых.
Халат я забыла накинуть и теперь стояла с голыми ногами в белой ночной сорочке, напоминая, надо думать, восставшую из мертвых.
— Стойте! — сказала я. — Не делайте пока ничего, он просто ребенок!
Их было трое. Двое в форме; третий, одетый в джемпер с полосой поперек груди и изображенным на ней бегущим оленем, держал в руке пистолет, дулом вниз.
— Дайте мне поговорить с ним, — сказала я, шлепая по натекшим за ночь лужам. Они изумленно уставились на меня, но удерживать не стали.
Окно в комнату Флоренс было разбито, внутри темно. Но, заглянув через дыру в стекле, я различила фигуру, скорчившуюся возле кровати, в дальнем углу.
— Открой дверь, мальчик мой, — сказала я. — Я обещаю, что они ничего тебе не сделают Ложь. Он погиб, и не в моей власти было его спасти. Но что?то передавалось от меня к нему. Я жаждала обнять его, защитить.
Один из полицейских оказался рядом со мной, он прижимался к стене.
— Скажите ему, чтоб вышел, — проговорил он.
В ярости я накинулась на него:
— Уйдите прочь! — И зашлась кашлем. Вставало солнце, розовое среди плывущих в небе облаков.
— Джон! — позвала я сквозь кашель. — Выходи! Я не дам им тебя обидеть. Теперь рядом со мной оказался человек в джемпере.
— Скажите ему, чтоб отдал оружие, — произнес он, понизив голос.
— Какое оружие?
— У него пистолет, что еще — не знаю. Скажите, чтобы он всё отдал.
— Сперва пообещайте, что вы его не тронете.
Его пальцы сомкнулись на моем плече. Я пыталась сопротивляться, но безуспешно.
— Вы тут схватите пневмонию, — сказал он.
На меня что?то накинули сзади: пальто… плащ… плащ одного из полицейских.
— Neem haar binne[14], — пробормотал он. Они отвели меня обратно на кухню и закрыли за мной дверь.
Я села, опять встала. Плащ пропах сигаретным дымом. Я сбросила его на пол и открыла дверь. Ноги у меня посинели от холода.
— Джон! — позвала я.
Все трое склонились над рацией. Тот, кто отдал мне свой плащ, обернулся.
— Дама, здесь находиться опасно, — сказал он и снова запихнул меня внутрь, потом попытался найти ключ, чтобы запереть дверь.
— Он просто ребенок, — сказала я.
— Дайте нам делать свою работу, — ответил он.
— Я за вами наблюдаю, — сказала я. — Я вижу все, что вы делаете. Говорю вам, он просто ребенок!
Он как будто собирался ответить, потом со вздохом предоставил мне выговориться. Молодой мужчина, худой и крепкий. Чей?то сын; вероятно, не единственный в семье. Множество двоюродных братьев и сестер, дядей и теток, дедушек и бабушек, стоящих рядом, позади него, над ним, подобно хору, наставляющему, предостерегающему. Что я могла ему сказать? Что общего было у нас с ним, кроме того, что он явился сюда защищать меня, защищать, в более широком смысле, мои интересы?
— Ek staan nie aan jou kant nie[15], — сказала я. — Ek staan aan die teenkant.
— Я на другой стороне. Но и на другом берегу, на другом берегу реки. На дальнем берегу, и смотрю назад.
Он повернулся и обвел взглядом плиту, раковину, кухонные полки;
приходился занимать die ou dame[16], пока его товарищи делают там, снаружи, свою работу.
— Вот и всё, — сказала я. — Это конец. Все равно я не вам это говорю.
Кому же тогда? Тебе, всегда тебе. Как я живу, как жила — мой рассказ. Опять звонок в дверь. Еще мужчины, в ботинках, фуражках, в камуфляже, протопали через весь дом.
Все они сгрудились у кухонного окна.
— Ну sit daar in die buitekamer[17], — объяснил полицейский, указывая в сторону комнаты Флоренс. — Daar’s net die een deur en die een venster[18].
— Nee, dan het ons hom[19], — сказал один из новоприбывших.
— Предупреждаю вас, я слежу за всем, что вы делаете, — сказала я.
Он обернулся ко мне.
— Вы знаете этого мальчика? — спросил он.
— Да, я его знаю.
— Вы знали, что у него оружие? Я пожала плечами:
— Помоги, Господи, в наше время безоружным.
Вошел еще один человек — молодая женщина в форме; от нее пахнуло свежестью и чистотой.
— Is dit die dame di??[20] — сказала она; потом, повернувшись ко мне: — Нам придется ненадолго освободить дом, пока тут не закончат. Есть у вас к кому пойти — знакомые или родственники?
— Я никуда отсюда не пойду. Это мой дом. Любезности, заботливости в ней ничуть не убавилось.
— Разумеется, — сказала она, — просто оставаться здесь опасно. Нам придется попросить вас куда?нибудь уйти, это ненадолго.
Стоявшие у окна мужчины больше не разговаривали — они нетерпеливо ждали, пока я уйду.
— Bel die ambulans[21], — сказал один из них.
— Ag, sy kan sommer by die stasie wag[22], — ответила женщина, потом повернулась ко мне. — Идемте, миссис… — Она ждала, что я добавлю свое имя. Я молчала. — Чашечку горячего чая, — предложила она.