— Осторожнее, тут могут быть стекла, — предупредил он. Я выудила туфлю.
Людей совсем не было видно, только какая?то старуха с полуоткрытым ртом стояла в дверном проеме. Но пока мы шли, в шуме, который поначалу можно было принять за шум ветра или дождя, стали различимы вопли, восклицания, крики на фоне одного низкого звука, сравнимого только со вздохом — глубоким вздохом, повторявшимся снова и снова, как будто весь мир тяжело вздыхал. Потом снова появился мальчик, который нас сюда привел, и стал что- то возбужденно говорить мистеру Табани, дергая его за рукав. Оба они куда- то направились, и я потащилась за ними, вверх по песчаному откосу.
Мы оказались в задних рядах толпы, насчитывавшей сотни людей. Они наблюдали картину разрушения: сожженные дымящиеся лачуги и лачуги все еще пылающие, от которых валил черный дым. Груды мебели, постельных принадлежностей, домашней утвари мокли под проливным дождем. От одной лачуги к другой переходили группки людей, пытаясь спасти то, что осталось внутри, и потушить огонь, — по крайней мере, так я сперва подумала. Затем до моего потрясенного сознания дошло, что те, кого я вижу перед собой, не спасатели, но поджигатели и что они ведут борьбу с дождем, а не с пламенем.
Затем до моего потрясенного сознания дошло, что те, кого я вижу перед собой, не спасатели, но поджигатели и что они ведут борьбу с дождем, а не с пламенем.
От людей, толпившихся по краям песчаного амфитеатра, и исходил вздох. Словно на похоронах, стояли они под проливным дождем — мужчины, женщины, дети, — даже не пытаясь укрыться, и смотрели, как идет разрушение.
Человек в черном плаще размахнулся топором и выбил окно. Перейдя к двери, высадил ее с третьего удара. Из дома вылетела женщина с ребенком на руках, словно выпущенная из клетки птица, и за нею трое босоногих ребятишек. Он дал им дорогу. Потом стал наносить удары по косяку. Все строение зашаталось.
Один из его товарищей, с жестянкой в руке, шагнул внутрь. Женщина метнулась за ним и появилась с ворохом постельного белья. Она попыталась повторить свой отчаянный бросок, но ее выволокли наружу.
В толпе снова прокатился вздох. Из хибары потянулись струйки дыма. Женщина поднялась с земли, ринулась в дверной проем, ее выволокли снова.
Из толпы вылетел камень и ударился о крышу горящей хибары. Следующий угодил в стену, еще один упал к ногам человека, который орудовал топором. Тот угрожающе крикнул. Он и шестеро других бросили свое занятие и, размахивая кольями и палками, двинулись по направлению к толпе. Послышались вопли, люди кинулись бежать, и я вместе с ними. Но в этом вязком песке я едва переставляла ноги. Сердце у меня колотилось, грудную клетку то и дело пронзала боль. Я остановилась и, согнувшись, пыталась отдышаться. Неужели все это происходит со мной?- думала я. — Зачем я тут? Я представила маленький зеленый автомобиль, который спокойно дожидаемся у обочины. Ничего не желала я так страстно, как забраться в свою машину, захлопнуть дверь, отгородиться от этого угрожающего мира ярости и насилия.
Невероятно толстая девочка?подросток оттолкнула меня с дороги. «Будь ты проклята!» — пробормотала я, падая. «Будь ты проклята! — пробормотала она в ответ, бросив на меня злобный взгляд. — Убирайся! Убирайся!» И она стала карабкаться по песчаному откосу, при этом ее огромный зад ходил ходуном.
Еще один такой удар — и мне конец, подумала я, зарывшись лицом в песок, Эти люди способны выдержать много ударов, но я — я словно хрупкий мотылек.
Возле самого уха раздался скрип шагов. Я успела увидеть коричневый ботинок с болтающимся язычком и привязанной подметкой и инстинктивно отпрянула. Но удара не последовало.
Я поднялась. Слева от меня происходила какая?то потасовка; те, кто всего минуту назад бежал в заросли, так же внезапно повалили оттуда назад. Громко и тонко вскрикнула женщина. Как мне выбраться из этого страшного места? Где пруд, который я переходила вброд, где тропа, ведущая к машине? Везде пруды, озера, водная гладь; везде тропинки, идущие неизвестно куда. Я услыхала отчетливый хлопок выстрела — раз, другой, третий. Не особенно близко, но и не далеко.
— Идемте, — произнес кто?то рядом со мной; мимо скорым шагом прошел мистер Табани.
— Иду! — выдавила я и, полная благодарности, заковыляла следом. Но я не поспевала за ним. — Пожалуйста, не так быстро, — попросила я. Он дождался меня, и мы вместе перешли обратно пруд и вернулись на тропу.
Нас догнал какой?то юноша с налившимися кровью глазами.
— Куда вы? — спросил он. Суровый вопрос, суровый голос.
— Я ухожу. Уезжаю. Я не могу здесь оставаться.
— Мы хотим взять вашу машину, — сказал мистер Табани.
— Она нужна нам, — подтвердил юноша.
— Я никому не позволю взять машину.
— Это друг Беки, — сказал мистер Табани.
— А мне все равно. Я не дам ему свою машину.
Юноша — в сущности не юноша, а мальчик, одетый по?взрослому и ведущий себя как взрослый, — сделал странный жест: держа одну руку на уровне головы, ударил по ней другой рукой, так что ладони слегка соприкоснулись.
Что означал этот жест? И означал ли он что?нибудь?
От ходьбы у меня нестерпимо ломило спину. Я замедлила шаг и остановилась.