Он еще в колхозе полюбил Федератовну за
оживленность, за открытую страстность сердца, за беспощадность
ее идейного духа, и старушка, будучи положительной женщиной,
увлеклась постепенно терпеливым отрицательным старичком, так
что они поженились в течение времени.
Корабль уплыл в водяные пространства земли. Вермо и
Босталоева отошли от борта. Старичок и старушка остались на
далеком берегу и долго плакали, глядя на горизонт, а потом
приступили к взаимному утешению друг друга.
Вечером того же дня, ложась спать в гостинице, Умрищев
долго кряхтел, предполагая и боясь высказаться.
— Мавруша, а Мавруш!— обратился он после томления к
Федератовне.
— Что тебе, старичок?— охотно спросила Федератовна.
— А что, Мавруш, когда Николай Эдвардович и Надежда
Михайловна начнут из дневного света делать свое
электричество,— что, Мавруш, не настанет ли на земле тогда
сумрак?.. Ведь свет-то, Мавруш, весь в проводе скроется, а
провода, Мавруш, темные, они же чугунные, Мавруш!..
Здесь лежачая Федератовна обернулась к Умрищеву и обругала
его за оппортунизм.