Устроившись на белом диване, она подняла с пола упавшую пачку и стала озираться в поисках пепельницы.
Устроившись на белом диване, она подняла с пола упавшую пачку и стала озираться в поисках пепельницы.
Мисако всхлипывала, обхватив голову руками.
— Какой ужас! Наверное, не больше пяти баллов, однако на такой высоте чувствуется гораздо сильнее. А что, если обрушится дом? Когда-нибудь случится настоящее, большое… Я не хочу жить на восьмом этаже!
Сатико молча выпустила дым в потолок. Мисако, вспомнив про кошек, заглянула под диван.
— Не зови, бесполезно, они там весь день просидят, — сказала Сатико. — Их не успокоишь, никому не доверяют.
Мисако понимала кошек. Она тоже перестала доверять миру, в котором жила, а этой квартире в особенности. Атмосфера здесь установилась какая-то нехорошая, нездоровая. Иногда, просыпаясь, Мисако не могла отделаться от общего ощущения подавленности и даже опасности. В прежние времена подобное состояние часто сопровождалось у нее видениями.
— А я не доверяю Токио, — сказала она, скорчив гримасу. — Здесь даже спрятаться негде, ни одной бамбуковой рощи.
Сатико нахмурилась, выдыхая дым.
— В Ниигате бамбука сколько угодно, а вот возможностей… Что бы ты там стала делать — бегать по поручениям матери, заваривать чай для медсестер?
Мисако задумалась, наклонив голову набок.
— Могла бы начать собственное дело. А может, и замуж бы вышла.
Подруга потушила сигарету и встала.
— За кого? — насмешливо фыркнула она. — Разве что за монаха или за крестьянина.
— А почему бы и нет? — рассмеялась Мисако.
Сатико закрыла глаза и приложила руку ко лбу.
— Перестань! Я подарила тебе новый мир, а ты даже не пытаешься к нему приноровиться.
Мисако ощутила растущее раздражение.
— Мне не нравится здешний стиль жизни, с какой стати я буду к нему приноравливаться?
— С той, что без меня у тебя не было бы никакого! — заорала Сатико.
— Неправда! — выкрикнула в ответ Мисако.
Пораженные внезапной вспышкой эмоций, обе замолчали. Потом Мисако закусила губу и всхлипнула.
Сатико достала из кармана халата пачку бумажных носовых платков.
— Ну-ну, успокойся. Вытри глаза. Ты права, я погорячилась, хотя по-прежнему считаю, что мой стиль жизни лучше. Извини, иначе я жить не могу.
Мисако молча вздохнула. От подземного толчка пострадали не только стекло и посуда.
Землетрясение случилось в пятницу, и в тот же день Мисако пораньше ушла с работы, чтобы успеть на пятичасовой поезд.
— Вернусь в воскресенье вечером, — заявила она подруге-начальнице.
— Ты не говорила, что едешь к родным на выходные, — удивилась та.
— Еще сегодня утром я сама не знала, — призналась Мисако. — Решила вот только что.
— Ты вроде бы собиралась брать отпуск в следующем месяце, на годовщину деда…
— Сейчас же не отпуск, а выходные. Ухожу сегодня чуть пораньше, вот и все, а в понедельник приду как обычно.
Сатико мрачно кивнула.
— Сати, не сердись. Просто я хочу провести конец недели с родителями. Мама говорит, что урожай уже поспел, а ты ведь знаешь, что такое наш свежий рис, только что собранный. Я привезу тебе, хочешь?
Сатико ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ.
— Да, пожалуйста, буду очень рада.
До дома родителей Мисако добралась к десяти вечера. Она совсем не чувствовала усталости, что было удивительно, потому что в тот день подземный толчок вытряхнул ее из постели ни свет ни заря. Спать не хотелось, ее переполняла какая-то новая энергия. Попив чаю с матерью, Мисако решила сходить повидаться с отчимом, который работал допоздна.
Так она сказала Кэйко, хотя на самом деле ее тянуло в больницу по другой причине. Не терпелось вновь побывать на втором этаже, памятном по долгим беседам с Тэйсином, там, где ей невольно удалось проникнуть в его сны, где до сих пор должна была сохраниться хотя бы частица той удивительной атмосферы теплого доверительного общения.
Доктор Итимура выходил из операционной.
— А, Мисако! Ты не могла бы приготовить мне чашечку чаю? Представляешь, ни одной роженицы целую неделю, а сегодня целых три операции. Как видишь, не все так уж серьезно относятся к Огненной Лошади.
Они сидели в конторе и пили чай.
— Папа, я должна поговорить с тобой об одном важном деле. Маме, наверное, пока рано знать…
— О, это звучит серьезно, — улыбнулся Итимура.
— Хочу вернуться в Сибату, насовсем. Только я пока окончательно не решила, надо как следует обдумать. Может, ты что-нибудь посоветуешь.
— Устала от столичной жизни? — понимающе кивнул он.
— Пожалуй.
— Можно подыскать тебе здесь работу, хотя едва ли она будет такая же прибыльная и интересная, как в Токио.
— Если я вернусь, то могла бы давать уроки каллиграфии. У меня есть диплом, и к тому же я люблю общаться с детьми.
— Потрясающая идея! — улыбнулся доктор. — Вечерние курсы в последнее время пользуются большой популярностью.
— У меня есть свои деньги, я хочу снять небольшой домик, чтобы жить, и там же устроить учебный класс.
— Ты можешь жить дома, — возразил отчим, — а уроки давать в храме. В него давно пора вдохнуть новую жизнь.
— Еще одна потрясающая идея! — весело рассмеялась Мисако.
— Только тут может возникнуть одна сложность, — продолжал доктор серьезно. — Твоя мать собирается как можно скорее женить Тэйсина. Она уже выбрала невесту и теперь пристает к бедняге с ее фотографией.