А на это у них не было никаких шансов.
С точки зрения обывательской логики, решение этой проблемы было предельно простым — Новой Колумбии всего-навсего следовало вступить в Альянс и спрятаться от скаари за могучей спиной ВКС. Но тут обывательская логика заканчивалась, и начиналась большая политика.
Несмотря на то что подавляющая часть населения высказывалась за скорейшую интеграцию с Альянсом, правительство планеты затянуло переговорный процесс на десятки лет, чему бюрократия самого Альянса не больно-то и препятствовала.
Но тут обывательская логика заканчивалась, и начиналась большая политика.
Несмотря на то что подавляющая часть населения высказывалась за скорейшую интеграцию с Альянсом, правительство планеты затянуло переговорный процесс на десятки лет, чему бюрократия самого Альянса не больно-то и препятствовала. Президент Новой Колумбии пытался выбить для планеты особый статус, Альянс выкатывал какие-то встречные требования, в суть которых мне, простому пехотинцу, совершенно не хотелось вникать, и Новая Колумбия по-прежнему оставалась независимым миром.
Независимый — это тот, от которого ничего не зависит, мрачно шутили жители планеты и копили деньги для перелета в какое-нибудь более безопасное место.
В общем, когда я в составе роты новобранцев прибыл на планету для усиления охраны посольства Альянса, обстановка на Новой Колумбии сложилась крайне неспокойная. И тот факт, что поблизости от звездной системы периодически объявлялись корабли Гегемонии, только подливал масла в огонь.
Не могу сказать, что полгода в учебном лагере на планете Тайрон пролетели для меня как один миг, но за это время не произошло ничего особенного, ничего такого, о чем хотелось бы вспомнить отдельно.
Сам Тайрон был похож на планету Татуин из «Звездных войн», ту самую пустыню, где прошли детство и юность Люка Скайуокера. Песок, палящее солнце, барханы, песчаные бури, и где-то посреди всего этого великолепия находился наш тренировочный лагерь.
Там-то я и выяснил, что армия пятого тысячелетия — это практически предел мечтаний для любителя компьютерных игр из тысячелетия третьего. Не всех компьютерных игр, конечно. А только «first person shooter». [5]
Потому что большую часть обучения занимала именно стрелковая подготовка.
Физическая подготовка находилась на втором плане и ограничивалась кроссами по пересеченной местности и занятиями в зале силовых тренажеров.
В принципе это было логично, если учесть, к какой войне нас готовили.
Оба потенциальных противника — и кленнонцы, и скаари — настолько превосходили людей по своим физическим параметрам, что все известные методики рукопашного боя оказывались бесполезными. Чужие были быстрее и сильнее человека и обладали куда более прочным строением организма, так что нанести им летальную рану голыми руками, без использования какого-либо оружия, было невозможно.
Нам как-то показывали ролик, записанный во время одной из локальных стычек со скаари, в котором один штурмовик Чужих легко и непринужденно расправлялся с целым взводом пехоты.
Если скаари подобрался к тебе ближе чем на три метра, а у тебя в руках нет готового к стрельбе оружия, ты уже труп, говорил сержант Беккет, наш инструктор по огневой подготовке. Если же скаари находится от тебя метрах в пятнадцати, то, возможно, ты еще успеешь выхватить плазмомет. Но то, что ты успеешь из этого плазмомета выстрелить, это уже не факт.
— Скаари быстрее, сильнее и живучее вас, — говорил Беккет. — Тяжелая броня немного уравнивает шансы, но использовать ее можно не всегда и не везде. Я бы на вашем месте на это не полагался. Когда вы столкнетесь со скаари, единственное, что будет отделять вас от смерти, это ваше оружие. Чтобы выжить, нужно убить первым. А чтобы убить первым, надо выстрелить первым. Поэтому надо быть готовым открыть огонь в любой момент, в любую минуту.
Пехота Альянса оснащалась так называемым интеллектуальным оружием, причем считалось, что у наших противников такого оружия нет.
Конечно, спусковые крючки не нажимались одной лишь силой мысли, а стволы не гнулись в различных направлениях, обеспечивая успешную стрельбу из-за угла, но имеющаяся действительность отличалась от вышеизложенного не слишком принципиально.
И поражала не только мое вышедшее из дремучего прошлого воображение.
В комплект оборудования каждого пехотинца входили визоры — контактные линзы постоянного ношения, соединенные с образцами оружия чем-то вроде blue tooth пятого тысячелетия. К визорам быстро привыкаешь и перестаешь замечать их в обычной жизни, замены они требуют не чаще чем раз в месяц.
Но когда ты берешь в руки оружие и переводишь его в боевой режим, на визоры начинает подаваться самая разнообразная информация, зависящая от модификации каждой конкретной пушки. А перед глазами возникает визуальный прицел, как две капли воды похожий на тот, что в третьем тысячелетии использовался в компьютерных играх и до боли знаком каждому уважающему себя геймеру. В том числе и тем, что форму прицельного маркера ты также мог выбирать по своему вкусу.
Помимо прицела на визоры сообщались и другие данные: расстояние до цели, площадь поражения, боковой ветер (если его значение было критично для использования данного вида оружия), а еще визоры имели инфракрасный режим и режим ночного видения, что живо мне напомнило самые продвинутые игры начала двадцать первого века. Так что для того, чтобы кого-нибудь грохнуть, мне нужно было сделать всего три вещи, каковым нас в основном и обучали. Во-первых, выбрать и вытащить из кобуры либо отстегнуть от крепежного ложемента боевой брони и взять в руку один из четырех видов оружия, входящих в носимый комплект пехотинца. Во-вторых, ткнуть стволом, разгонной рельсой или фокусирующим кристаллом (в зависимости от того, что ты держишь в руке) куда-то «в сторону» цели, одновременно движением головы наведя прицельный маркер визора на саму цель. И, в-третьих, привести оружие в действие, что чаще всего означало нажать на все тот же старый добрый спусковой крючок. И все.