Я заглянул в себя в поисках тяги к приключениям и опасностям в новом мире и таковой не обнаружил.
Любовь к приключениям быстро проходит, когда рядом образуются трупы. Китайцы, застреленные Холденом, послужили мне достаточной иллюстрацией термина «приключение», и испытать нечто подобное снова я не хотел. Ибо когда рядом с тобой возникают трупы, существует нехилая вероятность, что одним из следующих трупов будет твой собственный.
Плюс тут существует еще один немаловажный нюанс, о котором не стоит забывать.
Чисто технически никакой возможности для побега я не вижу.
Скажем, какие шансы у крестьянина шестнадцатого века сбежать с той же Лубянки века двадцать первого? Если учесть, что он ничего не знает о системах сигнализации, датчиках движения и видеокамерах, натыканных на каждом углу? Да что говорить о крестьянах шестнадцатого века, свои шансы сбежать из штаб-квартиры современных мне спецслужб я считал стремящимися к нулю.
Здесь и сейчас же таких шансов не было вообще.
Ничего не зная о нынешних технологиях, не представляя, как устроена жизнь потомков, не имея ни малейших сведений даже о таких вещах, как способы идентификации граждан Альянса и местный общественный транспорт…
Бежать некуда.
Остается только плыть по течению и ждать, куда это течение вынесет. Правда, существует почти стопроцентная вероятность, что течение вынесет меня к Ниагарскому водопаду, а средствами спасения меня никто не снабдит.
Унылая перспектива.
— Генерал был ненастоящий, — сообщил мне полковник Визерс следующим утром. Мы опять сидели в его кабинете, и он буравил меня взглядом своих жестких полковничьих глаз. — Думаю, ты и сам догадался, что он ненастоящий.
— Он изъяснялся несколько шаблонно и не производил впечатления особо умного человека, что было бы нехарактерно для генерала такой крутой спецслужбы, — сказал я. — Впрочем, я до сих пор ни в чем не уверен. Кто знает, какие тут у вас генералы…
— Генералы у нас разные, — сказал Сол. — Есть и такие, как «генерал Торстен». Только не в СБА.
— Думаю, по сценарию теперь я должен спросить, какого черта ты его ко мне подослал.
— Хотел проверить твою реакцию на некоторые раздражители.
— То, что он мне сказал про ментоскопирование, — правда? После него на самом деле становятся дураками?
— Немногие, — сказал Сол. — Большая часть превращается в растения.
— Мило.
— Легкое ментоскопирование, которое пытались применить к тебе в Белизе, тоже не вполне безопасно, — сказал Сол. — Повторенное несколько раз, особенно в короткий промежуток времени, до года, оно сильно снижает мозговую активность на весь последующий срок жизни.
— Замечательно.
— После неоднократного тотального глубокого ментоскопирования шанс остаться нормальным человеком — примерно один на миллиард. Может, еще меньше, потому что ты — первый, кому это удалось. Твой мозг сохранил все свои прежние качества.
— Я прямо-таки начинаю гордиться своим уникальным организмом.
— Думаешь, я должен перед тобой извиниться?
— Вряд ли ты это сделаешь, полковник. Скажи, ты больше чувствуешь себя ученым или военным?
— СБА — военизированная структура. Здесь штатских вообще нет.
Я расценил его ответ как немного уклончивый, но промолчал. Понятное дело, что он больше военный, чем ученый. Иначе его вряд ли поставили бы руководить столь важным проектом, как я.
— И как успехи в нелегком деле исследования содержимого моей черепной коробки? — поинтересовался я.
— Сказать по правде, нас больше интересует не содержимое твоего мозга, а его устройство. Мы уже получили первые результаты, — сказал Визерс. — И они не радуют.
— Чем именно они вас не радуют?
— Пока не найдено никаких отличий. Никаких отклонений в строении твоей мозговой коры, на которые можно было бы списать феномен эйдетической памяти, стойкой к воздействию извне. Не утруждая тебя научными терминами, могу сказать, что твой мозг производит впечатление мозга вполне обычного человека. Я начинаю считать, что если отличия и есть, то они находятся на том уровне, до которого мы пока не можем добраться.
Возможно, кленнонские ученые действительно могли бы сказать больше. Но я в этом не уверен.
— Кленнонцы действительно обогнали вас в этой области наук?
— Да. Генетические эксперименты над человеком официально запрещены на территории Альянса, и они же являются основой выживания Кленнонской Империи. Тут они нас здорово обошли.
Из чего можно сделать вывод, что кленнонцы на самом деле являются побочной ветвью человечества. Или мне опять врут.
— А зачем вам понадобилось подсылать ко мне Виолу с этими сказками про кленнонскую разведку? — поинтересовался я. — Тоже реакцию на раздражители хотели посмотреть?
— Вроде того.
— Наверное, есть и более легкие способы свести человека с ума, — заметил я. — Или с моим уникальным мозгом такие штучки не проходят?
— В том, что рассказала тебе Виола, было не так уж много бреда, — сказал Сол. — Только в той части, что она работает на Империю, она солгала. Ну и то, что в Альянсе тебя обязательно убьют, это тоже неправда. Всему остальному ты можешь верить. Кленнонцы — люди, и они были бы счастливы заполучить такой уникальный образец в свои руки.