Я бросился бежать. Очень скоро я понял, что обогнуть кусок дерьма, плавающий в мировом океане, сегодня мне так и не удастся и что этот кусок плывет прямо на меня. Вашего покорного слугу, отшельника, философа и светило научной мысли современного мира догоняли два тупых придурка. Один придурок и одна полная дура, если быть точнее. Ну спрашивается — что они ко мне пристали? Что им от меня надо? Сидели в своем Кэлэмтоне — и сидите себе дальше! Я что, лезу в ваш Кэлэмтон? Ваших родственников режу и убиваю? Антрик — свободный город. Я здесь, вы там. Какие еще вопросы? Но нет — им все мало. Крови моей хотят. Скачут за мной, как два ополоумевших кролика, через людей на ходу перепрыгивают. А я, извините, через людей перепрыгивать не умею. Не обучен. Я, извините, по вашей милости должен людей с дороги сшибать. Кому-нибудь и голову могу случайно проломить. Вас это беспокоит? Нет? А почему нет? Крови моей хотите до такой степени, что уже обо всем забыли? Черта лысого вы получите, а не меня. Зубами загрызу, если придется. Попробуйте взять!
Попробовали. Вообще, соревноваться с ягами в скорости или силе — дохлый номер. Полные отморозки. Дикари. Никакой культуры…
Когда стало ясно, что оторваться от них уже не удастся, я нырнул в ближайший переулок, обогнул мусорную кучу и, пробежав мимо намертво закрытых ворот, спрятался за выступом стены. У меня была фора в шесть или семь секунд, и я использовал ее полностью — в то самое мгновение, когда я вжался в каменную стену, двое ублюдков достигли переулка. Пацан хотел было рвануть вперед, но дамочка его удержала. Догадливая стерва. Жаль, что я не прирезал ее еще в Кэлэмтоне. Да я, по сути, ее просто пожалел — и вот вам пожалуйста!.. А меня кто пожалеет, а?
Я почувствовал, как сужается ее внимание — она хотела точно определить место, где я прячусь. Я сделал все, чтобы помешать ей, но мог я сейчас не так много. Итог наших обоюдных действий был следующим: она знала, что я нахожусь совсем рядом, на расстоянии не более тридцати-сорока футов, но где именно — не узнала, не смогла пробиться.
Я услышал, как яги тронулись с места. Тогда я вцепился Советнику в горло и зашипел (мысленно, только мысленно — тело мое оставалось таким же неподвижным, как и стена, к которой я прижимался):
— Сделай что-нибудь!!!
— Что?.
Я услышал, как яги тронулись с места. Тогда я вцепился Советнику в горло и зашипел (мысленно, только мысленно — тело мое оставалось таким же неподвижным, как и стена, к которой я прижимался):
— Сделай что-нибудь!!!
— Что?.. — прохрипел полузадушенный Советник.
— Не знаю!!!
Он пискнул что-то уже совсем невразумительное, и я отпустил его. Советник находился в таком же отчаянном положении, как и я. Если меня сегодня прирежут, ему тоже придется несладко. Опять — бесконечное забвение, тьма, неизбывный голод, вечность, раздробленная на мгновения, каждое из которых наполнено мукой…
Яги за это время продвинулись еще на несколько шагов. Когда они обогнули мусорную кучу, Советник вошел в крысу и, бросившись на светловолосую стерву, вцепился ей в ногу. Он правильно выбрал цель. Она, не смотря на обучение, оставалась женщиной. Она не завизжала, но ее концентрация была нарушена. Она стряхнула с ноги крысу, юноша быстро повернулся к ней, я выскочил из укрытия и ударил его кинжалом — все это случилось одновременно. К сожалению, мальчишка все-таки успел уйти вниз и в сторону и вместо сердца клинок вонзился ему в плечо, но на обратном движении я располосовал ему руку от плеча до локтя. Один уже не боец, но что это меняло? Хотя я выиграл ход, партия была проиграна. Я своим мечом заблокировал клинок ягини, отвел его в сторону, крутанулся на месте и попробовал дотянуться до нее кинжалом… Кинжал только рассек воздух. Последнее, что я увидел в этот вечер — подкованный сапог, летящий мне прямо в лоб.
Потом наступила тьма.
Крыса пискнула и скрылась в мусорной куче.
У меня пока все. Передаю слово даме.
* * *
…Сказать, что я была в бешенстве — значит не сказать ничего.
Почему я не прирезала этого выродка тогда же, в переулке — одному богу известно. Какому богу? Какому-нибудь богу, наверное, да известно. Я в богах не разбираюсь.
Сколько раз я жалела, что сдержала свои чувства и не прикончила его тогда! Но что теперь говорить… Меня остановила совершенно дурацкая мысль. Каждый человек имеет право на справедливый суд. Судить чернокнижника должен Орден, а не я. Я — исполнитель, а не судья. Я не имею права.
Я была самонадеянной дурой. Думала, что сумею довести его до Кэлэмтона. Если мы его так легко взяли, значит, и дальше все будет в порядке. Я не люблю проигрывать и тот день — это было чуть больше года назад — когда он заставил меня отказаться от погони, я запомнила очень хорошо. Но больше всего меня взбесило, конечно, то, что он едва не убил Мартина.
Мартин — новичок в Ордене. Не знаю, кто его обучал, но точно — не мой Мастер, потому что когда три месяца назад Мартина привели к присяге, он был знаком только с базовыми техниками управления гэемоном, а на мечах дрался даже еще хуже, чем я — а уж худшего фехтовальщика, чем я, в рядах Ордена давно не было. Мартин — мой первый (пока) подопечный. Меня только-только допустили к самостоятельной работе — и сразу же «наградили» учеником. Ну, спасибо! Теперь во время задания вместо того, чтобы думать о деле, я большую часть времени думаю о безопасности Мартина.