— Слышали мы о вас, слышали… — пробурчала меж тем старуха, поджав губы. — Как же… Вот что, милочка, — прошептала она вновь доверительным голосом, приблизившись к Элизе почти вплотную. — Собирайте-ка свои манатки и топайте отсюда подобру-поздорову…
— Что?! Да никуда я отсюда не пойду! — вскричала Элиза.
— Тогда мы вас сами выкинем, — сообщила старуха. — Голышом прям на улицу… а?.. Слышали, — обратилась она к своим «мальчикам», кивая на Элизу. — Уходить не хочет, а?
«Мальчики» помялись на месте, почесали кулаки и небритые скулы, и уставились на Элизу.
«А ведь выкинут же, — холодея внутри, подумала женщина. — Такие могут… Доказывай потом, что это твой дом, а не их…»
— Хорошо, — сказала она, направляясь в свою комнату. — Сейчас я уйду. Но я еще вернусь. И тогда мы посмотрим, кто отсюда вылетит.
— Слышь, — сказал зять старухи ее сыну.
Но я еще вернусь. И тогда мы посмотрим, кто отсюда вылетит.
— Слышь, — сказал зять старухи ее сыну. — Она это, что, угрожает нам, что ли?..
Сын почесал репу.
— Проследить бы надо, кабы не сперла чего, — выдал он, поразмыслив.
— Правду говоришь, сахарный мой, как ни есть святу истинку правду… — забормотала бабка. — Ну-ка, айда за ней, ребяточки…
Больших криков и ругани стоило Элизе вынести из дома половику или треть своего личного имущества — за каждое платье бабка начинала драть глотку, а в каждый платок вцепляться, будто он был подарен Эндрю лично ей, его «единокровной сестрице». По счастью, драгоценности Элиза успела припрятать до того, как бережливые родственнички вломились к ней в комнату. Так — что-то набросив на плечи, что-то схватив в руки, осыпаемая оскорблениями, она покинула дом, в котором провела последние десять лет.
В городе, немного успокоившись, Элиза сняла комнату в гостинице и обратилась с жалобой к бальи. Бальи ее выслушал и задал вполне резонный вопрос: «А имелось ли у господина Эндрю, ростовщика, какое-либо завещание?» На этот вопрос Элиза ничего не смогла ответить. Она была уверена лишь в том, что если таковое завещание имелось, то старый козел, без всякого сомнения, оставил все состояние — или, по крайней мере, большую часть оного — ей, Элизе Хенброк, своей ненаглядной «куколке». У нее замерло сердце, когда она подумала, что могут сотворить с этой бумагой дорогие родственнички ростовщика, в настоящий момент безраздельно завладевшие его домом. Бальи выслушал ее сбивчивые обвинения и обещал разобраться.
Свое обещание он выполнил. На дом Эндрю был наложен арест, вселившихся родственничков выперли, после чего в доме учинили обыск. Все сомневались в существовании завещания, а старуха успела уже несколько раз подробно расписать Элизе, что вскоре она с ней сделает… и вот тут-то, ко всеобщему удивлению, искомая бумажка все-таки нашлась. И что бы вы думали? Старый скряга Эндрю, не сделавший на своем веку ни одного доброго дела, бранью встречавший у своих дверей попрошаек, даже на церковной паперти не подавший никому ни гроша, завещал все свое состояние Святой Церкви! Наверное, для того, чтобы было кому замаливать его грехи… и немалые, судя по размерам взноса, грехи-то!
Родственнички попытались завещание оспорить, кричали, что старик был не в своем уме, когда написал такое, но становилось ясно, что если и будет какая-то тяжба, то лишь между сестрой Эндрю и Церковью, а Элиза в любом случае остается не у дел. Оставив старуху и «мальчиков» бесноваться вокруг бальи, она пошла прочь. Надо было как-то жить дальше.
…Прошло еще три года. У Элизы было много мужчин — офицеров, купцов, был даже молодой богослов, приехавший на Леншаль по каким-то своим делам. После Эндрю деньги у нее были — хотя и не такие большие, как она мечтала. Она тайком продавала безделушки, которыми на протяжении десяти лет одаривал ее ростовщик, и искала, искала, искала… Но ни один мужчина, с которым она ложилась в постель, не устраивал ее до конца — у этого был слишком буйный характер, тот любил пить, этот был игроком, третий ей не нравился (теперь-то она могла выбирать!), а четвертый и сам торопился с ней расстаться… Когда она наконец поняла, что ее молодость прошла, и времени выбирать нет, то обнаружила, что и выбирать-то уже, по большому счету, не из кого. И в один из таких дней, когда она одна сидела в своей комнате, и было скучно, и хотелось выпить, и казалось, что жизнь, как песок, медленно вытекает из пальцев, и не остановить его бег, не повернуть вспять — в один из таких дней она вдруг вспомнила о своей семье.
Она отогнала эту мысль, но мысль возвращалась снова и снова, и голоса давно забытой юности всплывали в памяти Элизы — вот мать зовет ее ужинать, вот отец, выкурив трубку, начинает долгий, смешной или грустный, или страшный, завораживающий рассказ, вот Карэн приглашает ее потанцевать, вот несколько девушек — и среди них она, Элиза Хенброк — собравшись в уголке, переговариваются вполголоса и посмеиваются, обсуждая парней… Ей вдруг страстно захотелось вновь вернуться туда, где она была счастлива — вернуться пусть ненадолго, пусть чужачкой, гостьей из далекого развращенного города… «Но почему чужачкой? — думала она. — Неужели они не примут меня? Родители, должно быть, еще живы — неужели они не вспомнят о том, что я им родная дочь? Пусть мы в ссоре, но ведь сколько уже прошло времени, не пора ли помириться? Я достаточно наказана за свое своеволие, неужели они не простят меня?» И, думая так, она все больше склонялась к тому, чтобы как-нибудь отправиться в родную деревню. Как-нибудь… И вот, прошло еще какое-то время, и она уже больше не могла оставаться в городе. Она наняла экипаж и отправилась по Восточному Тракту навстречу солнцу и своей памяти.
Отцовский дом она нашла заколоченным и заброшенным: соседи рассказали, что ее сестру и мать два года назад унесла лихорадка. Отец и младший брат умерли еще раньше («Отчего же они умерли?», — потерянно спросила Элиза. «Плетьми их забили, — ответили ей, — после того, как ты укатила, вскорости и забили…»), и лишь второму ее брату повезло больше — правда, в этих краях не видели его уже давным-давно. На какой остров уплыл он, где живет, как живет — никто толком не знал. А Карэн? Карэн был жив, только вот переехал лет восемь назад к жене своей, в Старую Низину, слыхала, может, о таком поселке?..