Вот поэтому, в преддверии возможной женитьбы Эксферда, Рихарт не думал, что его друг сильно расстроится, если даже и узнает, что он, Руадье, переспал с его крестьяночкой.
Тем же вечером, в саду, он сделал попытку перейти к более близкому знакомству с Элизой.
Тем же вечером, в саду, он сделал попытку перейти к более близкому знакомству с Элизой. Отказ его разозлил, но на следующее утро он убедил себя в том, что Элиза отказала ему из-за запаха вина — к концу вечера он уже изрядно набрался. Но он не сомневался в том, что легко достигнет успеха, если Элиза хотя бы на полчаса останется с ним в одной комнате, а от него не будет за шесть шагов нести густым винным духом. Значит, нужно хотя бы ненадолго избавиться от Эксферда — и за завтраком Рихарту пришла блестящая мысль, как это можно сделать.
В комнате — это была Малая Столовая, уютное помещение с небольшим столиком, двумя скамьями и камином — кроме них двоих и сновавших туда-сюда слуг, присутствовал еще один дворянин, и это был толстый барон Фарлед Пейскарский собственной персоной. Все остальные гости пока что еще спали.
— Знаешь, — задумчиво сказал Рихарт своему другу, отправляя в рот ломтик жареного мяса. — У меня тут, неподалеку от той часовни… ну, ты помнишь — той часовенки, где ты года три назад, прямо во время службы, поссорился с каким-то молодым дворянчиком…
— Не помню, — ответил граф Эксферд, который за свою двадцатипятилетнюю жизнь поссорился с таким количеством молодых и не совсем молодых дворянчиков, что, для того чтобы запомнить имена их всех, ему бы пришлось заносить их в специальную книгу. — Не важно.
— Так вот, — согласно кивнув, продолжал Рихарт. — Неподалеку от той часовни поселился один алхимик и колдун, которого, как говорят, чуть не сожгли на материке. Удивительные вещи делает. Мечи, которые бьются сами. Стрелы, которые всегда попадают в цель. Яды, крупинки или капли которых достаточно, чтобы свалить лошадь… Если б не Церковь, давно взял бы его под свое покровительство, поселил бы в замке и заставил бы работать только на меня. Вот буквально перед вашим приездом мой управляющий отправился раз к колдунцу затем, чтобы испросить какое-нибудь средство от лысины… Ты его вчера видел, Эксферд?
— Я видел какого-то молодого человека, — медленно произнес граф. — Я еще подумал, что это, наверное, его сын…
— Вот-вот… Дал ему колдун какое-то зелье, сказал выпить. Так что ты думаешь — у него не только волосы снова вместо лысины появились! На правой руке у него не доставало мизинца и фаланги безымянного пальца. Лет тридцать еще назад отец мой ему пальцы отрубил, на воровстве поймав… И что же? После того зелья у него эти пальцы снова выросли! — торжествующе закончил Рихарт.
Эксферд усмехнулся.
— А больше у него ничего не выросло? — давясь смехом, спросил он.
— Да ну тебя…
— Так прямо вот и выросли? — Барон Фарлед также не спешил верить легкомысленному виконту, обожавшему шутки и розыгрыши.
— Да! — Уже порядком разозлившись, ответил Рихарт. — Вот так вот прямо вот и выросли!
— А ты сам у него хоть раз был? — Все еще смеясь, поинтересовался Эксферд.
— Был.
— И? Купил что-нибудь?
— Тоже… зелье одно, в общем… — Неохотно сказал Рихарт.
— Ну, и как? — стал допытываться граф Эксферд.
— Девять раз за ночь, — многозначительно ответил виконт.
Эксферд хмыкнул, но промолчал.
— Что девять раз за ночь? — Не понял барон Фарлед.
Эксферд хмыкнул, но промолчал.
— Что девять раз за ночь? — Не понял барон Фарлед.
Эксферд снова захохотал, рассмеялся и Рихарт, и эта реакция, равно как и насмешливый взгляд, которым наградил его виконт, лучше всяких слов дали Фарледу понять, что произошло девять раз за ночь.
— Девять раз? — Изумился Фарлед. — То есть, вы хотите сказать… девять раз за ночь? Не то, чтобы я сомневался, но…
— Пойдемте, барон, — вставая, перебил его граф Эксферд. — Посмотрим на волшебника, умеющего делать такие удивительные зелья.
— Я дам вам провожатого, — кивнул Рихарт.
После того, как граф и барон уехали, Рихарт отыскал Элизу. К его удивлению, эта крестьяночка снова отказала ему — и куда более решительно, чем вчера. К его неотразимому (как он сам полагал) обаянию она оказалась совершенно равнодушна.
Рихарт Руадье был не столько разозлен, сколько удивлен ее отчаянным сопротивлением. Он не раз — правда, осадой, длившейся значительно большее время — брал бастионы, о которых ходила молва, как о неприступных, но что вообразила о себе эта крестьяночка, еще вчера копавшаяся в курином помете? Разве она умеет отказывать?! Достаточно уже и того, что он захотел ее здесь и сейчас, а рядом нет ее благородного графа, в тень которого она могла бы спрятаться!
Элиза ничего о себе не вообразила. Однако воспитывалась она в менее развращенной среде, и если и допускала мысль о плотской любви, не освященной узами брака (чтобы по этому поводу ни говорили ее родители, свято убежденные, что этим можно заниматься только после свадьбы, только ночью и только в полной темноте) то иметь двух или более любовников — нет уж, извините! Она не какая-нибудь там гулящая девка.
Кроме того, она ведь и в самом деле уже почти полюбила графа. Все остальные мужчины стали ей глубоко безразличны — либо откровенно отвратительны. После того, как Рихарт насильно вырвал у нее поцелуй, он полностью и бесповоротно (как ей тогда казалось) перешел во вторую категорию.