— Ягнин дома?
— Нету его, — все так же недружелюбно ответствовала старуха.
— А куда пошел, не знаете?
— Не знаю, — буркнула Лара. — С утра смылся, ничего не сказал. Опять небось, пить пошел, пьянь подзаборная…
— Так куда же он пошел — кабачок-то ведь, говорят, закрыли?
— А черт его знает, куда он пошел, ирод проклятый… Может, на выселки. Там, говорят, Хроль самогоном торгует.
— Спасибо, теть Лара! — и Гернут пошел дальше. Где Хрольтан живет, он знал. Путь туда был неблизкий, а вернуться домой хотелось засветло. Отца сейчас злить — самое последнее дело. Ведь и зашибить может, с него станется.
Дома у Хрольтана он нашел и Ягнина, и всю честную компанию — кроме Мануэля. Комната, где за столом сидели трое его приятелей, казалось, плавала в тумане — старик снова разжег свою трубку и надымил так, что хоть топор вешай. Однако гостям болтливого старика дым никак не мешал. Они вольготно расположились вокруг стола, в центре которого высилась огромная бутыль, до половины наполненная мутной желтоватой жидкостью. Ольвер, упираясь затылком в стену, откинулся на лавке, Родри, сидевший на табуретке, казалось, растекся по столу, положив голову на локти, и лишь Ягнин, вроде бы, еще малость соображал. Когда Гернут вошел, Ягнин молча приподнял стакан — как бы в его честь. Родри с трудом повернул голову и глупо улыбнулся во весь рот.
— Ба! — сказал он с пьяным восторгом.
Когда Гернут вошел, Ягнин молча приподнял стакан — как бы в его честь. Родри с трудом повернул голову и глупо улыбнулся во весь рот.
— Ба! — сказал он с пьяным восторгом. — Кто пожаловал!..
— Муженек наш! — выдохнул Ольвер, произнося слова каким-то неестественно высоким, захлебывающимся голосом. — Муженек наш пожаловал! — К концу фразы он почти сорвался на крик.
Старик Хрольтан, сидевший у печки, весь в клубах дыма, медленно вытащил трубку изо рта и безразлично-доброжелательно кивнул гостю.
— Пьете, значит? — сказал Гернут, подходя и упираясь кулаком в краешек стола. — Значит, пьете…
— Д-давай с нами! — восторженно предложил Ольвер, бросаясь наливать по новой. Гернут жестом остановил его.
— Случилось что? — абсолютно трезвым голосом спросил Ягнин. У него был нюх на неприятности.
— Поговорить надо, — бросил Гернут, снова оглядывая всех.
— Ну так говори! — снова закричал Ольвер, желая помочь своему нерешительному другу. — Ты говори, говори!..
— Закрой пасть, — сказал Ягнин.
— Не здесь, — негромко произнес Гернут и вышел на крыльцо.
Почти сразу же следом за ним из дома выбрался Ягнин, которого покачивало только слегка. Следом за ним, хватаясь за все, что под руку попадется, вышел Родри. Самым последним появился Ольвер, едва стоявший на ногах. Глаза у него были мутными, как та бутыль на столе — было ясно, что он ничего не понимает и не поймет… Ну, да и черт с ним. Главное, чтоб до остальных дошло.
— Узнали про нас, — сказал Гернут, посматривая попеременно то на Родри, то на Ягнина. — Ну, про девчонку. Теперь бальи всех ищет.
— Всех? — переспросил Ягнин.
— Всех. Видел, наверное, кто-то, как из дома выбирались.
— Да кто там видел, там не было никого!.. — растягивая слова, начал было Родри…
Ягнин остановил его.
— Спокойно, не заводись. Кто нас видел, Герн?
Тот пожал плечами и постарался врать как можно убедительнее.
— Не знаю. Отец не сказал. И избил меня — видите… Сказал, что нас всех видели.
— И узнали? Чегой-то мне не верится, что без тебя тут…
— Узнали, узнали… — перебил его Гернут. — Вы ж у меня на свадьбе были, забыли, что ли?
Некоторое время Ягнин молча осматривал его, потом бросил:
— Ну, и че теперь дальше?
— Да вот то, — заторопился Гернут, — что вам отсюда уезжать надо. А то найдут ведь. И на рудниках — или на галерах — потом лет двадцать гнить будем… Убираться надо, пока не поздно.
— Убираться? — переспросил Ягнин. — Это с острова, что ли?
— Ну да, — сглотнул Гернут.
Ягнин хмыкнул.
— Чтобы с острова уплыть, деньги нужны. У тебя есть деньги, Родри? (Родри отрицательно покачал головой, не переставая, впрочем, при этом враждебно смотреть на Гернута). У него нет. У меня тоже нет. И у этого, — он кивнул на Ольвера, пребывающего в полной прострации, — тоже нет.
У него нет. У меня тоже нет. И у этого, — он кивнул на Ольвера, пребывающего в полной прострации, — тоже нет. Как мы отсюда без денег свалим?
— Вот деньги, — сказал Гернут, доставая кошель. — Здесь достаточно, чтобы вам всем с острова хоть завтра уплыть. Не истратьте только все под этим делом, — он щелкнул себя по горлу. — И Мануэля с собой захватите, не забудьте.
* * *
…Когда он вернулся домой, Кларин с порога завернул его обратно. Вышли в сени.
— Ну, что? — спросил отец, в упор глядя на Гернута.
— Все сделал, как сказано… — произнес Гернут, опуская глаза.
— И деньги отдал?
— Отдал.
Кларин заскрежетал зубами. У него поперек горло стояло то, что приходилось платить этим ублюдкам, чтобы они убрались с острова.
— Когда они… отчалят?
— Не знаю… На днях… Завтра, может…
— Балбес! — Кларин размахнулся и закатал Гернуту оплеуху. — На днях!.. Ничего по-людски сделать не можешь… Вот споймают их, а следом — тебя, посмотрим, как запоешь, дурак…
Они вернулись в дом. Жалко, конечно, денег, но заплатить было необходимо. Завтра они с Элизой пойдут до бальи и сообщат, что Гернут как будто бы видел старых своих приятелей, вылезавших из старухиного дома. Про Гернута старуха ничего не скажет. Но допустить, чтобы бальи поймал его дружков, нельзя ни в коем случае. Потому как бальи быстро их расколет: узнав, что Гернут на них донес, дружки мигом заложат и его тоже. Поэтому пусть их ищут… и не найдут. Время пройдет — глядишь, Элиза и успокоится. А эти ублюдки… авось на каком-нибудь другом острове сгниют. Все равно по таким петля плачет. Это с первого взгляда видно. Где-нибудь они свое все равно да получат.