— Хорошо, бери, сколько посулил, если не соврешь, дам еще столько же, — сказал я, вытаскивая деньги.
Плата была более чем щедрая, и парень сразу повеселел.
— Давай сразу ефимку, скажу, к кому за краденым подойти, у нас тут своя воровская артель, атаман все распоряжается. Без его слова тебе все равно ничего не вернут.
Информация того стоила, и я, не торгуясь, расплатился. Приказчик указал и трактир, где, по его словам, всю ночь развлекалась компания здоровяка, назвал вора, срезавшего кошель с двадцатью монетами и другого, того, что увел мою саблю. Последним он назвал местного атамана.
— Иди прямо к нему, может быть, саблю и выкупишь. Только смотри, он мужчина строгий, как бы еще хуже не получилось.
Мы с Ваней первым делом пошли узнавать о наших обидчиках. Кабак, в котором они гуляли, был самым обычным. По обеденному времени народа там было много, и на нас никто не обратил внимания. Мы устроились в дальнем углу, и я заказал здешнее «порционное блюдо», которое ели все посетители, тушеную требуху. Половой, замызганный до неприличия молодой человек со смазанными древесным маслом и оттого прилизанными волосами, принес две миски с этим сомнительным деликатесом и половину каравая ржаного хлеба. Виду нас с Ваней был самый затрапезный, потому и внимание он нам оказал соответствующее. Однако лежащие на краю стола мелкие серебряные монеты неожиданно приковали рассеянный взгляд полового, и мы, их владельцы, удостоились его благосклонного внимания.
— Деньги, — как бы, между прочим, намекнул половой, опираясь рукой о стол в непосредственной близости к монетам.
— У вас тут всю ночь гуляла компания, ты знаешь, кто они такие? — не поддержав разговор о деньгах, спросил я.
— У нас тут многие гуляют, всех не упомнишь, — индифферентно глядя в пространство, поделился парень. — Деньги на столе — плохая примета…
— Если назовешь, кто они такие, можешь их забрать, — сказал я.
— Которые дрались? — уточнил он.
Я не знал, кто тут у них дрался, потому просто описал напавшего на нас человека:
— Такой здоровый, мохнатый в синем кафтане, и с ним человек десять людей, по виду холопы.
— Боярин бывший? — тотчас сориентировался он. — Требухин?
Кажется, с требухой нам сегодня крупно везло. Впрочем, такая фамилия объясняла сдержанность Наташи относительно информации о своем родовом величии. О русских аристократах с такой невзрачной фамилией я никогда не слышал.
— Наверное. Ты про этого Требухина что-нибудь знаешь?
— А что о нем знать, — лениво сказал половой, пододвигая ладонь непосредственно к монетам.
— Ну, хотя бы где он живет.
— Хочешь узнать, где он живет? — переспросил он, воздев взор к низкому закопченному потолку.
Я положил на стол еще одну монету.
— Недалеко он живет, аккурат в Подливках, по дороге в Ярославль, — пока половой говорил, все монеты каким-то таинственным образом исчезли со стола.
— А в Престольную явился дочь искать, она из дома сбежала.
— Спасибо, ты мне очень помог, — поблагодарил я. Как во все времена, с москвичом было приятно иметь дело. Мы за деньги не то, что малознакомого гостя, мать родную продадим.
Теперь когда сведения были получены, и ситуация окончательно прояснилась, есть подозрительно пахнущей рубец мне было необязательно. Тем более, что на Охотных рядах у нас осталось еще одно важное дело, вернуть похищенное.
— Пойдем, — позвал я оруженосца.
— Хозяин, можно я доем? — жалостливо попросил он, с вожделением глядя на недоеденный деликатес. — Я быстро!
— Тебе это нравится? — удивленно спросил я. Питались мы, надо сказать, вполне по-барски, обходясь без субпродуктов.
— Ужас как нравится, давно такой вкуснятины не ел!
— Доедай, конечно, можешь, если хочешь, и мою порцию съесть.
— Правда! — обрадовался он. — А я смотрю, ты не ешь, думаю, зачем же такому добру пропадать!
Окрыленный рында смел две внушительные порции требухи и вдобавок корочкой хлеба досуха вытер миски. Таким образом, отобедав, мы по наводке приказчика, пошли разыскивать атамана местной воровской ватаги. Трактир, в котором тот организовал свою штаб-квартиру, был не в пример чище и богаче предыдущего, Народа здесь почти не оказалось, видимо, цены в роскошном заведении были высокие, и малоимущие горожане предпочитали менее крутые места.
После падения Годуновых, радеющих за трезвый образ жизни, нравы в кабаках сразу же упростились. Однако здесь все было в рамках старых приличий: вино в открытую не подносили и очень пьяных среди посетителей заметно не было. Мы, как и в предыдущем трактире, сели в дальнем углу, так, чтобы можно было видеть весь зал. Прозвище атамана я знал от приказчика, звали его не очень оригинально, Казаком. Каков он собой, тот описать не сумел, конечно, можно было спросить о нем полового, чего мне делать не хотелось, чтобы не привлекать к себе внимание. Я решил попробовать узнать его сам.
Пока вальяжно-медлительный половой не принес обеденный заказ, бараний бок с гречневой кашей, блюдо, вполне соответствующее национальному духу, я исподволь рассматривал посетителей. Внешне на воровского атамана вполне могло потянуть три гостя, но больше всех, как мне показалось, был похож только один. Он действительно одеждой напоминал казака и держал себя более чем расковано. Как ни осторожничал я, разглядывая публику, на меня сразу же обратили внимание. Как всегда, начались косые взгляды, перешептывания, и в воздухе повисло если не напряжение, то скрытый вопрос. Впрочем, может быть, во мне опознали ограбленного утром человека и проявляли к «герою дня» естественное любопытство.