— Здравствуй, добрый человек, — поздоровался я. — Здесь со мной раненые, нужно им помочь, а за беспокойство я тебе заплачу.
Обещание о плате мужик пропустил мимо ушей и уже тронул вожжи, кажется, собираясь погнать лошадь прямо на меня. Пришлось прибегнуть к вескому аргументу, вытащить из-за пояса пистолет. Это моментально подействовало, и тотчас лицо крестьянина сделалось умильно льстивым:
— Как не помочь, конечно, помогу, коли надо! — торопливо сказал он, спрыгивая с облучка на дорогу.
— У тебя есть вода? — первым делом спросил я.
— Как не быть, найдется, — покладисто проговорил он, доставая из-под соломы тыквенную бутыль. — Бери, боярин, пей на здоровье.
— Это не мне. Иван, идите сюда! — позвал, я, не подходя близко к подводе и не сводя с мужика глаз. Почему-то он мне не внушал доверия. Было в его лице что-то ненатуральное, как у ряженого. И выражение лица казалось совсем не крестьянским, можно даже сказать, разбойничьим: быстрый взгляд исподлобья, а в нем решительность и скрытая наглость.
Из кустов показались стрельцы и Ваня. Компания говорила сама за себя. Десятник еле переступал ногами, лопоухий парень выглядел восставшим из могилы, и с ними в довесок деревенский подросток. Да и я, несмотря на все свое вооружение, никак не тянул на могучего бойца.
— Ишь ты, кто это вас так отделал! — опять-таки не по-крестьянски воскликнул возчик.
— Дай водицы испить! — заучено потребовал десятник.
— Возьми у него бутыль, — велел я молодому стрельцу, оставаясь от подводы и странного крестьянина на прежнем, почтительном расстоянии.
— Возьми у него бутыль, — велел я молодому стрельцу, оставаясь от подводы и странного крестьянина на прежнем, почтительном расстоянии. Почему-то у меня было чувство, что если подойду к нему ближе, то мужику ничего не будет стоить пырнуть ножом. Изо всех нас я единственный мог оказать хоть какое-то сопротивление, остальные были просто легкой добычей.
Между тем лопоухий парень стоял в раздумье, напиться самому или сначала дать воды начальнику. Однако тот решил этот сложный вопрос за него:
— Никола, скорее, — потребовал Васильич, называя стрельца по имени, — не видишь, олух, что я помираю!
Никола помог начальнику опуститься на дорогу и взял бутыль из рук нашего подозрительного крестьянина. Тот ввиду моего пистолета и сабли никаких агрессивных действий не предпринимал, напротив, стал помогать поить десятника. После него напился и молодой стрелец. Оба сразу как-то ожили.
— Дай и мне воды, — попросил я Ваню.
Рында передал мне сосуд, и я, отступив для безопасности на несколько шагов, тоже смочил горло. Оказалось, что и мне больше всего не хватало простой воды. Тогда я припал к горловине и с наслаждением выпил чуть ли не половину бутыли.
Теперь предстояло решить, что делать дальше. Отправлять одних стрельцов с фальшивым крестьянином в Москву было нельзя — воспользуется их немощью и в лучшем случае ограбит, в худшем просто зарежет. Ехать же в город вместе с ними было опасно для меня. Нужно было выбирать что-нибудь половинчатое, потому я спросил ямщика:
— Есть здесь поблизости какое-нибудь поселение?
— Село Богородское, туда и еду, — кивнул он на дорогу.
— Отвезешь нас туда? Далеко туда ехать?
— С версту, может, чуть больше.
— Помоги им сесть, — попросил я, по-прежнему не приближаясь к «крестьянину».
Он кивнул, и они вместе с Ваней усадили стрельцов в подводу.
— Сам-то тоже садись, — предложил ямщик, поглядывая на меня со скрытой насмешкой. Не знаю, что он думал по поводу такого странного поведения, но подстраиваться под его стиль я не собирался.
— Лошади тяжело будет, я лучше пойду пешком.
После того, как я напился воды, состояние значительно улучшилось. Голова больше не кружилась, и я чувствовал, как быстро возвращаются силы. Теперь я уже мог без опасения сесть в подводу, но менять решение было поздно, и мы с Ваней пошли следом. «Крестьянин» вскочил на облучок, скомандовал коняге: «но», та напряглась, и телега гулко застучала деревянными колесами по дороге.
На пешем ходу я окончательно пришел в себя. Ехали мы в обратном направлении и скоро оказались примерно в том месте, где мы с Ваней недавно свернули через поле в лес. Я уже подумал, не окажемся ли мы снова в имении воеводы, но «крестьянин» свернул на развилке в сторону, и, как только кончилось поле, невдалеке показалась колокольня сельской церкви. Получалось, что он не обманул, впереди действительно было село. Я пошел быстрее, догнал подводу и спросил у ямщика, есть ли в селе помещик.
— Не знаю, — ответил он, — я тут тоже в первый раз.
Село было огорожено невысоким тыном. Мы миновали открытые ворота и оказались на единственной улице, вдоль которой стояли сплошь бедные курные избы. Я остановил встречного мужика и спросил, есть ли здесь помещик.
— Был, да надысь помер, — ответил он, — угорел в избе. Езжайте лучше к попу.
Выбора не было, и мы поехали дальше к церкви.
Она, как и все тут, была совсем бедная, рублена из бревен и ничем не украшена. Возле нее стояла изба чуть больше обычной крестьянской. Как только повозка остановилась возле поповских ворот, из них вышел старый человек в подряснике и скуфейке. Он осмотрел нашу странную компанию и осенил крестным знамением. Я первым подошел под благословение и облобызал у старика руку, потом спросил:
— Батюшка, у нас раненые, можно у вас остановиться?