— А разве вы не здесь живете? — удивился я, указывая на открытый лаз в подземное убежище.
— Нет, — засмеялся он, — это ловушка для дураков. Там один человек еле помещается. У нас и без того места для жизни хватает.
— Чувак, — заговорил до этого момента молчавший Павел, — а мне что делать?
— Пойдешь с нами, у меня сегодня праздник! Как тебе наш Пашка, не обижал? — спросил он меня.
— Обидишь такого, — ответил за меня Павел, — ночью мне чуть голову не срубил, а потом хотел в гнилой балке связанного оставить!
— Все нормально, — подтвердил я, — мы уже почти подружились. Здорово ваш Пашка под Иванушку-дурачка косит, едва меня не провел.
— Это он умеет, — подтвердил атаман, продолжая любовно меня рассматривать. — Как там наш Советский Союз?
— Приказал долго жить.
— Ты что, серьезно? — он даже остановился от неожиданности, так поразила его моя запоздалая новость.
— Давно уже развалился, теперь все республики стали независимыми государствам.
— Ну, надо же, и у нас тут невесть что делается. Слышал про нового царя? Будто бы сын Ивана Грозного воскрес? Говорят, царя Бориса детей в Москве поубивали! Он хоть и был гадом, но детей мне лично жалко!
Постепенно нормальная, современная речь у Чувака налаживалась, хотя он продолжал говорить со старорусским акцентом и через слово употреблял архаичные выражения.
— Вы вчера захватили моего парнишку, — перешел я на интересующую меня в данным момент тему, — как он?
— Так это ты вчера от нас ускакал? — чему-то обрадовался Чувак. — А твои товарищи у нас, с ними все в порядке, живые-здоровые.
— Второй не мой, он сам по себе, — сразу отказался я от Тараса Макаровича, — можете его себе оставить.
— А не жалко знакомца?
— Мы его только позавчера встретили, — сказал я, потом обратил внимание на смысл фразы и уточнил, — а что вы с пленными делаете?
Чувак немного смутился и ответил не сразу и уклончиво:
— Когда как, иногда выкуп берем…
То, что за нахального Тараса никто никакого выкупа платить не будет, было очевидно, потому я попросил конкретизировать, как поступают разбойники с теми, за кого не платят.
— По-разному, — опять попробовал уйти от ответа Чувак, — кого в холопы продаем… Времена такие, одним разбоем не проживешь. Богатые с охраной ездят, а у бедных брать нечего, вот и приходится крутиться.
— Короче, занимаетесь работорговлей! — помог я ему подобрать точное выражение.
— А что делать, у каждого своя судьба. Татары за наших хорошо платят. Особенно молодые, красивые девки в цене. На днях такую клевую чувиху заарканили, меньше чем за десять ефимок не отдам.
Меня «клевая чувиха» заинтересовала, но прежде нужно было освободить Ваню.
— Ты прикажи моего парня отпустить.
Атаман смутился и после паузы заговорил виноватым голосом:
— Ты, извини, если бы от меня одного зависело, то без вопросов, но не я один решаю, а ватага. Если хочешь, я сам за него заплачу из своей доли…
— И сколько он может стоить?
— Для тебя, за парня ефимка и две за лошадь. А если второго возьмешь, то половина от твоего. За все про все, три с полтиной. Только, давай, чувачок, без обиды. Я от своих слов не откажусь, могу и сам их выкупить.
— Ладно, такую трату я как-нибудь потяну, — сказал я, — только деньги смогу отдать в деревне Павлу, у меня с собой нет.
— О чем ты говоришь, отдашь, когда сможешь!
Было заметно, что брать выкуп со «своего» атаману стыдно, потому он постарался быстрее переменить тему разговора.
— У нас тут свои заморочки, — продолжил он, — в ватаге много желающих сесть на мое место, сам понимаешь, естественный отбор. Потому нельзя слабину показывать…
— А как тебя угораздило разбойником стать? — задал я напрашивающийся вопрос.
— Так что было еще делать? Я как сюда попал, сначала чуть с голода не умер. Тут же все не как у нас, а по-другому, а у меня ни родни, ни знакомых, вот и прошлось крутиться.
— Как же тебя вообще сюда занесло?
— А я знаю? Жил себе не тужил. Техникум строительный кончил, женился на училке, работа была клевая, сам при понтах, зам начальника строительства, зарплата хорошая плюс что сам украдешь. Квартиру уже получил… Все вроде путем, а тут такой облом, проснулся в семнадцатом веке! Теперь-то я понимаю, что это жена постаралась, снюхалась, сучка, с одним кентом, он был какой-то ученый, по физике. Мне тогда не до их шур-мур было, прокуратура нас, понимаешь, трясла. Ну, пока я клювом щелкал, пошла у них, видно, любовь. Я его тоже знал, мужик-то так себе, какой-то зачуханный. Заманила она меня как-то к нему на дачу. Ну, понятно, нажрались под завязку. Я отрубился, а как очухался, крутом чистая природа, ни дачи, ни жены, ни этого ее хахаля.
Короче, смотрю, крутом чистое поле, а на нем мужик в лаптях косой машет. Я, понятно, подумал, что это мне с похмелюги мерещится. Подваливаю к нему и спрашиваю, где, мол, здесь город. А он как увидал меня, заорал и рвать. Кричит: «Черт, черт». Все, думаю, полный абзац, нужно с пьянками заканчивать, от такого темпа не то, что печень, башка не выдерживает. Решил, что это у меня белая горячка начинается.
Атаман задумался, погружаясь в далекие воспоминания. Он хмурился и смешно шевелил губами.