Так, смолка… смолка… Я подняла коготь почище, сцарапнуть застывший камушек и вдруг замерла.
А Гаэли?
Где он, а? Зачем его уволокли? И вернется ли он? И если я превращусь, а деда в это время вернут в камеру, что будет? Меня не найдут, и… и что? Ставинне взъярится. Тогда дед просто не доживет до обещанной помощи. Может, лучше превращаться попозже, когда его приведут? Я тогда смогу… ну, может быть смогу ему помочь. Освободить. Знаю я, что крылатая мышка не сможет унести на крыльях лягуха почти в человеческий рост. Знаю, но…
Но не могу же я просто его здесь бросить!
Когда она еще придет, та помощь.
Дед недаром мне смолу для превращения принес.
А если он уже… если его уже… тогда я теряю время.
Что ж делать, а?
Нельзя уходить. Нельзя.
Деда впихнули в камеру в тот момент, когда у меня, по ощущениям, мозги закипать начали. Ну а что? И то нельзя, и то невозможно, и так нехорошо. Выхода никакого…
Дверь скрипнула, и послышался нагловатый голос:
— Лови, ящерица! Ужин прибыл!
— Слышь ты, драконолюб, если тебе повезет, она тобой подзакусит…
— Пошли вы… — голос дела мне не понравился. Слишком… слишком тихий. Бесцветный. Вымотанный. Что это с ним такое?
Я низко-низко, до пола, наклонила голову и успела заметить, как блеснула у маленькой дверки золотая мантия. А потом в камеру пихнули Гаэли, и дверь захлопнулась.
— Га… начала я, — но жаб быстро покачал головой и плотно сжал губы. Совсем как Рик, когда молчать просил. Через полминуты третий, хрипловатый, голос осторожно посоветовал:
— Слышь, ты там… ты не вздумай и правда его съесть. Я это… я тебе счас чего-нить принесу: хлеба там, рыбы. Ты хлеб ешь?
Э-э… он всерьез? В животе что-то жадно буркнуло. Я-то от волнения про еду забыла, а вот у живота, кажется, были свои собственные уши.
— Да. И рыбу. Рыбу очень!
— Ладно, — вздохнул голос. — Минуточку погодь…
И он ушел. А Гаэли… Гаэли устало сполз по стене, словно его не держали ноги и посмотрел на меня блестящими глазами:
— Ты почему осталась?
Ну здрасте! После всего — и такой вопросик! За него же беспокоилась, а он… Я уже открыла рот, чтоб высказать пару слов о кое-чьей неблагодарности, но дед вдруг вздохнул, тяжело, устало, словно у него что-то сильно болело.
— Ладно, это неважно. Уходи сейчас. Быстрей, пока можешь.
— Фигушки. Вы как? Зачем вас утащили? И вообще, встали б вы оттуда. Давайте ко мне на крыло, я на спину подниму.
Быстрей, пока можешь.
— Фигушки. Вы как? Зачем вас утащили? И вообще, встали б вы оттуда. Давайте ко мне на крыло, я на спину подниму. Там все же теплее.
Но дед меня как не слышал:
— Александра, пойми, тебе надо уходить!
— А вы?
У лягуха дернулись губы, словно он что-то хотел сказать… но передумал.
— Я… неважно.
— Ага, неважно! А что я Рику скажу — так мол и так, я твоего учителя у колдуна оставила, да?
— Рик… Рикке не скажет вам ничего плохого… — как-то странно усмехнулся дед.
— А Радиликка? — я продолжал цепляться, сама не знаю почему. Все вроде правильно… дед специально пришел мне помочь. Так ведь? Надо кусануть эту смолу и сматываться, но… что-то все-таки неправильно.
— Ты должна уйти! Не знаю, что именно вынес Ставинне из беседы с тобой, но он заторопился. Ковен может не успеть… Понимаешь? Оптимальное время для пробоя послезавтра. в это время пик энергии, мы рассчитывали, что он подождет, захочет зачерпнуть по максимуму, если уж мага на алтарь не досталось… Но он не хочет ждать! Уходи, пока можешь, понимаешь?
Дед… ну ты подумай, что говоришь-то. Ну куда я уйду? Ты вредный и нудный, и от твоих нотаций иногда хочется стенку прошибить и удрать куда глаза глядят. Так все и есть. И я действительно до смерти боюсь этого психа с его алтарем… Это правда. А только уйти я не могу. Не знаю, почему. Не могу и все.
— Понимаю. Но не уйду. Я это… я… я еще не поела, вот!
— Александра…
— Я не уйду.
Дед как-то сразу смирился. Видно понял, что я не передумаю. Мы мрачно перекусили тем, что принес охранник на входе и принялись вместе ждать неизвестно чего. Помощи или жертвоприношения — что первым успеет…
Снова становилось темно — крохотные щелки под потолком, откуда лился свет, наливались фиолетовым… Вечер. Уже вечер.
Интересно, будет ли для нас утро.
Не знаю, куда все-таки вытаскивали Гаэли, но его ощутимо знобило. Я посадила его на спину, у крыла, погреться, но видно, дело было не только в температуре. Жаль, что не посмотришь, нет ли синяков — даже на ночном зрении мне такого не рассмотреть. Он все никак не мог улечься поудобнее, а когда наконец, улегся, попросил еле слышно:
— Не давай мне заснуть, Са… Александра.
— Расскажи что-нибудь. Отвлечемся…
— О чем?
— Ну например, про Ставинне. Почему он из Универа, а подался в черные маги. Я думала, теперешние маги нормальные.
Тихий вздох.
— Да… Но Ставинне… Ставинне, к сожалению, по происхождению маг, но из Тетне. Из довольно богатой семьи. Да и знатной, судя по замашкам. Но в этой стране отношение к магам… как бы это выразиться… неприязненное, мягко говоря. Когда у подростка проявился магический дар, ему пришлось бежать. Ковен нашел его и помог скрыться. Дал приют, возможность учиться, друзей… но, к сожалению, этого было мало. Ставинне тосковал по утраченному богатству и положению. Друзей у него не было — после первых же дружилок пошли недобрые слухи о том, что он норовит превратить «друзей» в прислугу. Наставники попробовали повлиять на него… и долгое время думал, что у них получилось. Эр Хонне стал хорошим товарищем и отличным магом. Так все полагали… Но оказывается, он лишь маскировался. Отлично маскировался… — голос лягуха подозрительно притих.