Как радовался бы раньше… А сейчас, рядом с Лотвичем, он играл желваками, плотно поджав жаберные щели и старался не встретиться взглядом с Ардиной.
Городская публика изумлёнными взглядами провожала кула, несущего двух охотников. Двигались стремительно, широкими виражами обгоняя транспортных шалотов. Лотвич пылал злостью и нетерпением, кул рвался на кордон охранять икринки. Безобразные, огромные, до шести сантиметров в длину, вытянутые мешочки с нитями на концах, которые даже икрой назвать язык не поворачивается. Но в образах кула эти мешочки были милыми, нежными и трогательно беззащитными.
— Умбрия возьмёт себе малька из помёта кулы Урены, — сухо прокомментировал Лотвич. — Ещё четырёх мальков возьмут на другие кордоны для обновления породы. Этот помёт давно ждали.
Кул мчался вперёд, оставляя за хвостом километр за километром. Мускулистое тёплое тело, не зная усталости, извивалось под Атраном плавно и мощно. Охотник молчал. Юноша прикрыл глаза и пытался вспомнить, как вёл бы себя в той жизни. Нет, с поступками всё ясно. Но настроение, эмоции… Представить не удалось. Дверь прошлого закрылась плотно и навсегда. Попытался представить на своём месте застрявшего неизвестно где Алима. Вот он красиво, с разворотом, садится на верхнее пятно Балы, вот залихватски причмокивает губами, посылая её вперёд… Но дальше дело не шло. Пусть его… Тогда Ардина… Как живая предстала она перед его мысленным взором. Двигается по периметру грота, погоняя краба-носильщика и распределяя между инкубаторами, инструментами и консерваторами кусочки пищи. Методично, аккуратно и равнодушно выполняет привычную работу. Профессор сказал, что она прошла уже два цикла омоложения. Какие мелочи! Женщине столько лет, на сколько она выглядит! А через три сотни лет разница в возрасте станет непринципиальна.
Атран представил, как она поворачивает к нему лицо, а лоб её покрыт возбуждающе-прекрасными жемчужными бугорками. И эти бугорки говорят, что она — его женщина. Может, не на всю жизнь, но ближайшие два-три месяца она — его. Послушная и ласковая. Хочется прикоснуться губами к этим бугоркам, ощутить их твёрдость и упругость.
За этими мыслями Атран задремал. Ардина ускользала от него, он догонял, она вновь ускользала, близкая и желанная. Но вот, в очередной раз она не рванулась вперёд, а замерла, поджидая юношу, и они слились.
Но вот, в очередной раз она не рванулась вперёд, а замерла, поджидая юношу, и они слились. Не так, как сливаются с кулом или шалотом, не так, как сливаются с другом, а как делают только влюблённые — спина к спине или грудь в грудь… Атран чуть напрягал и расслаблял присоску, заигрывая и чувствуя ответное заигрывание девушки, и так они помчались вперёд, не глядя, куда, завивая свой путь немыслимой спиралью и наслаждаясь головокружением. Упругий поток пьянил, раздувал жабры…
Холодный, упругий поток раздувал жабры. Атран вздрогнул и проснулся. Вечерело. Кул всё так же ровно и мощно двигался вперёд. Но контакта с ним не ощущалось. Видимо, расслабив присоску, Атран сполз под давлением потока к хвосту.
Это даже хорошо, — подумал юноша. — Эротические сны — они не то, чем следует делиться с окружающими.
— Где мы?
— Только что прошли Размыв. Через пару часов будем на месте.
И замолчал.
Неведомо как, но Бала почуяла их задолго до прибытия. И бросилась навстречу, радостная, как малёк. Задремавшего на верхнем нервном пятне рулевого просто снесло потоком под удар хвоста. И он, оглушённый, долго вертелся на месте, ничего не понимая. А Бала налетела на Атрана, радостно ткнулась рылом (отчего тот слетел с кула и перевернулся вверх брюхом), описала стремительный круг, взбрыкивая и извиваясь словно молодой шалот. Потёрлась шершавым боком и замерла, подставляя верхнее пятно. Атран спешно присосался. Он был изрядно напуган, а на пятне — самое безопасное место.
— «Я нашла! Я нашла, я нашла янашлаянашла!» — ударил в сознание поток образов чистой, детской радости. Атран успокоился, открыл душу и дал хищнице порезвиться — спустить энергию.
И уже через секунду пожалел об этом. Потому что кула свечкой пошла вверх, пробила поверхность и вылетела из среды. А поднявшись на высоту своего роста, тяжело рухнула обратно.
— «Я рада, я рада, я радаярадаярада!»
— Полегче, милая!
Болел ободранный бок, о который кула ласково потёрлась накануне, и это мешало сосредоточиться.
…Она на самом деле неуправляема. Стабильно подчиняется только мне. Значит, на бойню. Так правильно. Это разумно. Поступать нужно разумно.
В чём же дело? Почему не исчезает перед внутренним взором клюв алмара и широко раскрытые глаза перекушенной пополам Мбалы? И ощущение, что забыл какую-то очень важную деталь.
Кула смущённо притихла, не желая беспокоить хозяина. Мысли были слишком сложны для неё, но образ уловила.
— «Мбала была хорошая», — попыталась она утешить хозяина.
— Не волнуйся, малышка, будет совсем не больно. Ты просто уснёшь.
— Она не будет волноваться, если не будешь ты, — резко произнёс Лотвич.
— Далеко ещё?
— До бойни? Не больше десяти минут.
Помолчали. Внезапно Лотвич остановил своего кула.