— Он опять пробурчал что-то про процент соответствия? — оживился Атран. Орель замер, перебирая воспоминания.
— Да, и про процент — тоже. Эскар комментировал ваши выступления Терладу. Передаю дословно: «Эти двое разумных очень продуктивно работают. Они изобрели биопрожектор. С учётом характерных особенностей развития нашей цивилизации, это будет наилучшим приближением». Из контекста делаю вывод, что речь идёт о проценте соответствия.
— Что мы изобрели? — заинтересовался Алтус. — Био про жектор? Про какой жектор они говорили?
— Речь шла о третьем глазе. Но Эскар произнёс это в одно слово, — возразил Орель. — Хотя не уверен. Он говорил вполголоса и не очень отчётливо.
— Биопро жектор, био про жектор, биопрожек тор, — начал перебирать варианты Атран.
— Тор откидываем. В глазу тора нет. Зато я слышал от Эскара слово «инжектор». Приставка «ин» обозначает «внутрь». Значит, есть такое слово «жектор». Если инжектор — что-то внутрь, то жектор без «ин» — что-то наружу. В нашем случае — свет, Согласитесь, безупречная логика! Остаётся «биопро» или «био про». Если «про» — предлог, то мы изобрели что-то про жектор. Или мы изобрели какой-то жектор.
— Красивое слово — жектор. В нём чувствуется твёрдость и солидность. Предлагаю назвать так ваш третий глаз, коллега!
— Слово красивое, — согласился Орель. — Но если мы изобрели жектор, значит, Эскар знал о нём до нас! Мы не первые.
— До нас знали о простом жекторе, а мы изобрели биопро, — возразил Алтус. — Не знаю, что это такое, но приоритет за нами.
И все трое рассмеялись.
Атран нервно метался у входа в грот. Останавливался на секунду, прислушивался — и вновь бросался то вправо, то влево. Из грота доносились стоны.
— Тужься, тужься! — повелевал строгий женский голос. — Кто здесь муть поднял?
— Супруг ейный, — подсказала акушерка. — Вон у входа мельтешит.
— Уберите. Когда надо будет, позовём.
Две санитарки выпорхнули из грота, подхватили Атрана на присоски, повлекли куда-то вдаль.
— Что с ней?
— Всё в порядке. Маленькое осложнение, ни о чём не беспокойтесь, мы вас позовём, — наперебой заворковали обе. — Так иногда бывает при ранних родах.
— Осложнение?! — Атран рванулся, стряхнул обеих и ворвался в грот.
— Мужчина, немедленно выйдите! Вам ещё рано…
Но Атран даже не оглянулся. Он видел только Анту, её испуганное лицо, огромные чёрные глаза.
— У меня не получается, — пролепетала она и вновь застонала.
Лично присутствовать при икрометании Атрану не доводилось. Но теоретически он был подкован. Чуть ли не месяц изучал в информатории работы по родовспоможению, заставлял инфоров прокручивать в памяти процесс несколько раз со всеми деталями. Даже тренировался пальпировать живот на верной лаборантке. Та хихикала, но не отказывала. Наоборот, сдвигала его руку на нужное место, объясняла, что он должен чувствовать, что чувствует роженица. Оказывается, опыт акушерства у неё имелся, а два часа практических занятий позволили Атрану согласовать теорию чужих воспоминаний с практикой. Поэтому Атран выпростал рук-ки из обтекателей и смело сел на спину Анты, не на пятно, а ближе к хвосту, и принялся пальпировать живот.
— Расслабься. Не напрягай мышцы… Та-ак…
— Мужчина, покиньте помещение! — возмущалась какая-то толстая особа. — Вы же сейчас брызнете!
— У-у-волю! — рявкнул на неё Атран.
— А-а-а! — у Анты начались очередные схватки, Но Атран уже понял, в чём дело, наложил ладони на живот любимой, сжал… И икра пошла.
— Консерваторы! Скорей подставляйте консерваторы, — засуетилась толстуха. Атран не слышал и не понимал слов. Он понимал одно: что в самом деле сейчас брызнет. Но надо терпеть, терпеть, пока не наполнятся четыре консерватора Он сжимал трепещущее тело девушки, обонял запах икры и терял голову. Сладкая боль сводила низ живота, на толчки тела девушки откликнулось его тело. Это была пытка, но божественная! Это минуты, за которые можно отдать жизнь! Позывы становились всё сильнее, толчки сотрясали его.
Рук-ки обнимали и гладили любимую. Пальцы осязали каждую чешуйку. Горячая волна смыла остатки разума…
Кто-то с силой развёл его локти. Анта куда-то выскользнула, но Атран даже не заметил. Запах икры манил и оглушал. Он почувствовал животом зернистую кладку и щедро оросил её. Ещё раз! И ещё! Он щедро отдавал долг природе. Он стонал и рычал, толчками выдавливая из себя молок.
Когда всё кончилось, сил не осталось ни на что. Голос Анты журчал где-то поблизости, слабый поток омывал тело. Атран встрепенулся и огляделся. Анта, лениво шевеля плавниками, неторопливо влекла его куда-то, подцепив на нижнюю присоску.
— Где мы?
— Между кампусом и библиотекой.
— А… Всё хорошо прошло?
— Да-да! Четыре консерватора с неоплодотворенной икрой и четыре с оплодотворённой. Всё как ты велел!
— А ты как?
— Живот побаливает, — созналась Анта.
Атран провёл инвентаризацию своих ощущений. Мышцы внизу живота ныли словно после тяжёлой работы. Полчаса назад эта боль казалась сладкой, теперь же… Терпимо — и ладно.
— Раскройся, пусти меня.
Анта послушно раскрылась. Атран прослушал её тело, перехватил центры управления, пошевелил мышцами живота. Боль не резкая, но постоянная, ноющая.