Парсел предложил Бэкеру табуретку, а сам сел у входа, прислонившись к стойке раздвижной стенки, и свесил ноги.
Помолчав немного, он заговорил:
— Маклеод хотел знать, что мы намереваемся делать. Он боится, как бы наши «три ружья» не попали в лагерь таитян. Он, очевидно, не знает, что у меня вообще нет ружья.
— Ну и как? — спросил Бэкер.
— Вы же сами знаете мое решение. Я не говорил ни за вас, ни за Джонса.
Опершись локтем о колено, Бэкер глядел прямо перед собой. Его смуглое правильное лицо казалось усталым, изможденным, и это впечатление лишь усиливали темные круги под глазами и судорожное подергивание нижней губы. А ведь работал он не больше других. Впрочем, Парсел и не знал его иным: нервный, напряженный, нетерпеливый…
— Я с вами не согласен, — проговорил наконец Бэкер. — Если у вас загниет, скажем, нога, что тогда прикажете делать? Вам ее отпилят, чтобы вы весь не загнили. Маклеод прогнил, не возражайте, пожалуйста, из?за него скоро загниет весь остров, а вы то, что вы сделали, чтобы этому помешать?
Наступило молчание, потом Парсел сказал:
— Я не мешаю вам присоединиться к лагерю таитян.
Бэкер пожал плечами.
— Я туда без вас не пойду, вы же сами знаете.
Эти слова тронули Парсела. Он опустил глаза и сказал, стараясь не выдать волнения:
— Можете идти. Мы из?за этого не поссоримся.
Бэкер покачал головой.
— Еще бы! Да вообще я не представляю себе, из?за чего мы с вами можем поссориться. Но я не понимаю таитянского языка и поэтому буду чувствовать себя с ними неловко… И дело даже не в этом, — добавил он нерешительно и затем, повернувшись к Парселу, проговорил не без смущения: — Скорее уж потому, что мы будем врозь. А ведь еще на «Блоссоме» мы всегда были вместе.
Вдруг он вскинул голову, покраснел, и в голосе его прозвучал сдержанный гнев:
— Черт возьми, лейтенант! Зачем вы меня остановили тогда ночью, во время раздела женщин?
Парсел молчал. Вечно одни и те же споры, вечно один и тот же упрек.
— А Джонс? — спросил он.
— Джонс будет со мной, — ответил Бэкер.
В эту минуту по комнате пробежала струя свежего ветра и задняя дверь громко хлопнула. Парсел оглянулся. Вошла Итиа. Захлопнув за собой дверь, она стояла у порога, в венке из цветов ибиска, в ожерелье из шишек пандануса, свисавшем между ее обнаженных грудей, и разочарованно глядела в спину Бэкера. Она знала, что Ивоа у Авапуи, и не рассчитывала застать у Парсела гостей.
— Что тебе надо? — сухо спросил Парсел.
И тотчас же, спохватившись, улыбнулся Итии. Она тоже улыбнулась в ответ. Уголки ее губ приподнялись, косо поставленные глаза весело блеснули, и все личико осветилось радостью.
— Адамо, — произнесла она звонко и весело, — Меани ждет тебя у Омааты.
— Когда?
— Сразу же после чрева солнца.[18]
— Почему у Омааты? Почему не у меня?
— Он не сказал.
— Хорошо, я приду, — ответил Парсел.
И повернулся к ней спиной. Но Итиа и не думала уходить. Она по?прежнему стояла у двери, опершись бедром о стойку, перебирая быстрыми пальцами свое ожерелье.
И повернулся к ней спиной. Но Итиа и не думала уходить. Она по?прежнему стояла у двери, опершись бедром о стойку, перебирая быстрыми пальцами свое ожерелье.
— А Уилли скоро уйдет? — осведомилась она.
Парсел рассмеялся.
— Нет, он не собирается уходить.
— Почему? Разве он не ест?
— Когда он уйдет, я тоже уйду с ним. Иди, иди, Итиа. — И так как она потупилась, как ребенок, который вот?вот заплачет, Парсел ласково добавил: — Go away. [19]
Это был знак самой утонченной любезности. Итиа ужасно гордилась, когда Парсел обращался к ней по?перитански.
— I go, — с важностью произнесла она. — И добавила: — Видишь, Адамо, я опять надела свое ожерелье. Теперь, когда я к тебе иду, я всегда его надеваю.
— Почему?
— Как! Ты не знаешь? — громко захохотала она, но тут же прикрыла рот ладонью, чтобы приглушить смех. — Человек! Ты не знаешь!
Итиа с хохотом выскочила из комнаты, громко хлопнув дверью.
— А она к вам льнет, — проговорил Бэкер.
И так как Парсел пропустил замечание мимо ушей, Бэкер добавил:
— Авапуи меня ждет.
— Я вас провожу.
Они молча зашагали по Уэст?авеню, потом Парсел сказал:
— Надо бы все?таки собраться и замостить дорогу. А то в сезон дождей нельзя будет шагу ступить.
— По?моему, каждый должен замостить свой кусок улицы до соседнего дома, — произнес Бэкер. — Вы, скажем, замостите до Джонса, Джонс до меня. Я до Джонсона. А Джонсон до Ханта.
— Нет, — возразил Парсел. — При таком способе работы один участок получится плохой, а другой хороший. Нет, поверьте, гораздо лучше работать всем сообща по часу в день и привлечь к этому делу также и женщин. Каждый принесет с берега хотя бы камень. И в течение двух недель все будет готово.
Вот уже целый месяц, проходя по Уэст?авеню, они обсуждали этот вопрос. Но так ничего и не решили. Беспечность тропиков уже давала себя знать.
Из хижины Джонсона донесся шум, Парсел различил надтреснутый голос старика и пронзительные вопли Таиаты.
— Ну и ну! — вздохнул Бэкер. И добавил: — Хотелось бы мне знать, как она его честит.
Парсел прислушался.
— Сын шлюхи, каплун, крысиное семя…
— Н?да, — протянул Бэкер.
Авапуи и Ивоа сидели на пороге хижины Бэкера. Завидев своих танэ, обе поднялись и пошли им навстречу.