Парсел улыбнулся и опустил глаза на блюдо с рыбой. Оту прав. Только тот по?настоящему счастлив, кто ясно, но в то же время не слишком ясно сознает свое счастье. Нужно найти золотую середину. Приходится лукавить с самим собой. Ты уверен в своем счастье, но не настолько, чтобы признаваться в этом даже себе.
Теплый благоуханный ветерок, прилетевший из глубин острова, пронесся между кокосовых пальм, и Парсел увидел, как высоко?высоко над хижиной закачались, осторожно шурша, огромные пальмовые листья, будто растрепанные косы. Он с наслаждением втянул в себя воздух.
— Пахнет Таити, — вслух произнес он.
— А чем пахнет Таити? — спросила Ивоа, кладя руки ему на плечи.
— Цветком тиаре.
— Цветком тиаре.
— Э, Адамо, э! — возразила Ивоа. — На Таити есть еще много разных запахов. Есть запах ибиска, и запах плумерии, и запах папоротника, и запах тмина. И запах жасмина, свежий, как аромат кожи новорожденного. И есть запах, который приносит со стороны плато горный ветер, предвещающий дождь. Когда вдохнешь этот запах, хочется работать.
Оту захохотал и, вытянув свои сильные руки, далеко отставил большой палец от остальных четырех, вывернул ладони, покачал головой и сказал:
— Когда человек молод, Ивоа, он не должен работать слишком много. Вот когда он постареет и ничего другого ему не останется делать, тогда работа — удовольствие.
Парсел повернулся, посмотрел в широко расставленные голубые глаза Ивоа и сказал слегка охрипшим голосом:
— И есть еще запах твоих волос, Ивоа.
Губы Ивоа медленно раздвинулись в улыбке, и, почувствовав как бьется его сердце, Парсел подумал: «Она будет моею, когда я захочу».
Чья?то черная тень заслонила проем двери. Парсел поднял глаза. На пороге стоял Мэсон в застегнутом сюртуке, в галстуке в туфлях. Особенно эти туфли удивили Парсела. Они были на чищены до блеска, а пряжки так и сияли на солнце. Очевидно, выходя из лодки, Мэсон снял туфли, а на берегу снова обулся.
— Мистер Парсел, — холодно и вежливо произнес Мэсон, не удостоив таитян взглядом, — могу я с вами поговорить?
Парсел поднялся с места, вышел из хижины и отошел в сторону вместе с Мэсоном.
— Мистер Парсел, — начал Мэсон начальственным тоном, искоса поглядывая на растрепанную шевелюру, голую шею и босые ноги своего помощника, — вы, как я вижу, более чем популярны среди этих дикарей. Не представите ли вы меня их вождю?
— Я буду очень рад представить вас Оту, — сухо ответил Парсел. — Оту — настоящий джентльмен.
— Ну что ж, представьте меня этому… джентльмену, — проговорил Мэсон, — и расскажите им всю нашу историю.
— Ничего не скрывая?
— Да, ничего не скрывая, и сообщите ему наши планы.
Когда Оту и его дети увидели, что Адамо и вождь перитани направляются к ним, они поднялись с места, а Оту вышел даже на порог хижины, улыбнулся, выставил живот и, вытянув длинные руки, с достоинством указал новому гостю на свое жилище, приглашая войти.
Мэсон издали в подзорную трубу наблюдал за тем, какую встречу устроили на берегу Парселу, и брезгливо морщился, видя, как тот переходит из объятий в объятия; теперь он испугался, что в свою очередь тоже станет объектом таких исступленных ласк. Но ничего подобного не произошло. Меани и Ивоа даже не подошли к нему и лишь молча наклонили голову, а Оту, хоть и не скупился на вежливые жесты, тоже не протянул гостю руки.
Мэсон уселся на циновку. Наступило долгое молчание. Таитяне безмолвствовали почти торжественно. Мэсон, несколько смущенный сдержанным приемом, кашлянул, покраснел, судорожно моргнул и, наконец, ни на кого не глядя, рассказал о том, что произошло на «Блоссоме», и изложил свои просьбы. Вождь слушал его, качая головой, словно давным?давно предвидел эту речь, и когда Адамо стал переводить, он снова закачал головой и учтиво заулыбался, как будто не было ничего особенного в том, что первый помощник на британском судне убил своего капитана и взбунтовал экипаж.
Когда Парсел кончил переводить, Оту поднялся, заполнив всю хижину своей массивной фигурой. Он произнес целую речь, весьма цветистую, но весьма дельную, сопровождая ее красноречивыми жестами. Он ни словом не упомянул о событиях, разыгравшихся на «Блоссоме». Он говорил только о просьбах Мэсона. Да, он даст командиру большой пироги провиант, которого хватит на весь длинный переезд. Да, он даст ему козу и своего собственного козла на развод, а также суку и кобеля; и если вождь перитани желает, Оту может дать ему и пару диких свиней, хотя эти животные во множестве водятся на всех островах южных морей.
Да, он даст ему козу и своего собственного козла на развод, а также суку и кобеля; и если вождь перитани желает, Оту может дать ему и пару диких свиней, хотя эти животные во множестве водятся на всех островах южных морей. Точно так же вождь повсюду найдет таро, ямс, сладкий батат и хлебное дерево. Но если ему угодно, пусть на всякий случай возьмет с собой корни и черенки растений, Оту их тоже даст. Он сделает даже больше. В личном владении Оту имеет единственную на всем Таити корову, а также единственного быка: бык и корова — потомки тех животных, которых великий капитан Кук (Оту произносил Туто, потому что в таитянском языке буквы «к» не существует) подарил в свое время родителям Оту. Оту в свою очередь дарит их вождю большой пироги.