По ее тону ясно чувствовалось, что это было бы пределом бестактности, грубейшим нарушением этикета, низостью, недостойной джентльмена. Парсела это чуть?чуть позабавило. И этот проблеск веселости доставил ему удовольствие. Он глубоко вздохнул и подумал: «Я не трус».
И продолжал:
— Что случится, если Тетаити меня убьет?
Последовало долгое молчание, затем она сказала осторожно
— У него будут большие неприятности.
Вечно эти недомолвки, умолчания…
— Какие неприятности? — жестко спросил Парсел.
Несмотря на мрак, он почувствовал, как она насторожилась. На этот раз она не поддастся. Больше она не станет подчиняться ему.
— Неприятности, — повторила она коротко.
Парсел поднял голову, словно мог ее разглядеть в темноте.
— Он знает об этом?
— Да.
— В таком случае зачем ему меня убивать? Я уезжаю. Убивать меня теперь бесполезно.
Омаата рассмеялась тихим, горловым смехом.
— О мой малыш, когда мужчина становится воином… — Она не закончила фразы и продолжала: — С Ваа ты поступил хорошо.
— Ты уже знаешь?
— Все женщины знают. — И добавила: — А завтра узнает и Тетаити.
Он вскинул голову. Странно, откуда у нее все эти сведения.
— От кого?
— Ты знаешь, от кого.
Помолчав, он спросил:
— Она уже играет с ним?
— Будет играть.
Омаата добавила:
— Завтра вечером.
Омаата добавила:
— Завтра вечером. Тумата сказала: завтра вечером. Не позже. Тумата сказала: больше она не станет ждать. Завтра вечером она пойдет в «па».
Молчание затянулось, и Парсел уже подумал, что Омаата уснула. Вдруг ее широкая грудь заколыхалась у него под головой.
— Почему ты смеется?
— Аита, аита, человек… — И пробормотала: — Завтра ты узнаешь, почему я смеюсь.
Она положила свою большую руку ему на голову и стала нежно поглаживать его волосы.
В утренние часы Парсел закончил выпиливать бимсы для палубы. Перед полуднем женщины ушли, а он отправился в пристройку, чтобы принять душ, пока Итиа не принесла ему обед. Он услышал, как дверь в хижину открылась и захлопнулась, обтерся и, выйдя из пристройки, натянул брюки на солнцепеке. С минуту он постоял, как бы купаясь в горячем потоке, жар разливался по его мускулам, он проголодался и чувствовал себя бодрым, освеженным. «Итиа!» — весело крикнул он. Никто не отозвался. Он обошел хижину по саду. Раздвижные двери были широко раскрыты. Расставив колени, на его кресле неподвижно восседала Ваа. Из?под полосок коры на юбочке выступал громадный живот. Влажными глазами она рассматривала этот лоснящийся купол, легонько растирая левой рукой правую грудь.
— Где Итиа? — спросил Парсел нахмурившись.
— Это я принесла тебе рыбу, — сказала Ваа, указывая рукой на стол.
— А где Итиа? — спросил Парсел, входя в комнату. — Она рассердилась?
— Нет.
— Почему же она не пришла?
— Это я принесла тебе…
— Знаю, знаю, — перебил он, нетерпеливо махнув рукой, чтобы она замолчала.
Он подошел к столу, запах рыбы с лимоном был весьма соблазнителен, а Парсел был голоден, но не решался приняться за еду.
— Послушай, Ваа, — начал он терпеливо. — Вчера Омаата, а сегодня Итиа. Почему же Итиа не пришла?
— Это я принесла тебе…
Он стукнул ладонью по столу
— You are a stupid girl, Vaa!
— I am! I am!
Обезоруженный, он уселся за стол. Пододвинул к себе тарелку с рыбой и начал есть.
— Адамо, — сказала Ваа немного погодя.
Он поглядел на нее. Она сидела, положив одну руку на ляжку, а другой по?прежнему растирала себе грудь. Невозмутимая, как животное. Но в глазах у нее мелькнула искорка тревоги.
— Адамо, ты рассердился?
Откуда эта тревога? Неужели из — за него? Как будто Ваа вдруг забыла, что она вдова великого вождя.
— Нет, я не рассердился. Ваа задумалась. Прошло несколько секунд, и она проговорила, выпрямившись и расправив плечи:
— Сегодня я. Завтра Итиа.
Видимо, ей стоило отчаянных усилий выразить свою мысль.
— Почему сегодня ты? — спросил Парсел.
Лицо Ваа смягчилось, губы раздвинулись, сверкнули зубы, она сразу похорошела.
— Ты меня побил.
Он вглядывался в нее, стараясь понять.
— Ну так что же? — спросил он, поднимая брови.
— Вчера, — сказала она, и все черты ее преобразились в восхитительной улыбке. — Вчера ты меня побил.
И вдруг он понял. Вот почему Омаата смеялась вчера вечером! «На какую жертву я пошел ради сохранения мира!» Эта мысль развеселила его. Он ласково посмотрел на Ваа, и в ответ ему снова сверкнул белый ряд зубов. Прочно усевшись в кресле, Ваа улыбалась со спокойным видом собственницы.
— Тетаити знает, — сказала она, когда Парсел кончил есть.
— Знает?
— Знает, что я хотела сделать. Ороа пошла к нему. Она ему сказала.
Ороа пошла к нему. Она ему сказала.
«Ороа пошла к нему». Ни тени осуждения. Просто сообщение. Констатация факта. Это так же естественно, как дождь при зюйдвесте. И так же неизбежно.
— Когда?
— Прошлой ночью.
Удивительно. Тумата не только предвидела, что Ороа пойдет, но даже рассчитала во времени пределы ее сопротивления.
— Ты мой танэ, — продолжала Ваа. — Ты должен меня защищать.
Парсел бросил на нее взгляд. Возможно, она не так уж глупа, в конце концов.
— Если Тетаити захочет тебя убить, — сказал он вяло, — я тебя защищу. Но если он захочет только побить тебя…
Она положила свои широкие руки на ляжки и покорно кивнула головой. Да. Побить? Да. Это справедливо. Если только побить — она не возражает. Ваа встала.