— Ну и ломается же Ваа, — крикнула она. — Ты подумай, человек, и это Ваа! Напыжилась словно тавана ваине[14].
А ты знаешь, она ведь низкого происхождения.
— Нет ни низкого, ни высокого происхождения, — сердито возразил Парсел. — Она родилась на свет. Вот и все. Не будь такой тщеславной, Ивоа.
— Я тщеславная? — воскликнула Ивоа, поднеся очаровательным жестом обе руки к груди.
Парсел невольно залюбовался изяществом ее движений, но решил не уступать.
— Ты гордишься тем, что ты дочь вождя…
— Но ведь это же правда! Оту — великий вождь.
— Оту очень хороший и умный человек. Гордись тем, что ты дочь Оту, а не тем, что ты дочь вождя.
— Не понимаю, — проговорила Ивоа, садясь на постель. — Потому что Оту есть Оту, он поэтому и есть вождь.
— Нет, — горячо возразил Парсел, — если бы даже он не был вождем, все равно Оту остался бы Оту.
— Но ведь он вождь! — повторила Ивоа, разведя руками, как бы в подтверждение своих слов.
— Пойми же ты, — сказал Парсел, — если ты гордишься тем, что ты дочь вождя, значит Ваа может гордиться тем, что она жена вождя. И нечего тогда высмеивать Ваа.
Ивоа состроила гримаску. В дверь постучали. Ивоа сразу же перестала хмуриться. Сейчас уже было поздно мириться постепенно, по всем правилам. Она лишь ослепительно улыбнулась Парселу и бросилась отворять.
— Добрый вечер, вождь большой пироги, — вежливо произнесла она.
— Хм! — буркнул в ответ Масон.
Он никак не мог запомнить имена таитянок. Поди разберись! И все кончаются на «а». Да и сами они похожи одна на другую. Вечно полуголые, вечно стрекочут. Или молотят своими проклятыми колотушками в корыте с известковым раствором.
Парсел поднялся и указал гостю на табурет.
— Если не ошибаюсь, вы впервые заглянули ко мне.
— Хм! — повторил Масон.
Он уселся и оглядел комнату.
Парсел поднялся и указал гостю на табурет.
— Если не ошибаюсь, вы впервые заглянули ко мне.
— Хм! — повторил Масон.
Он уселся и оглядел комнату.
— Какой у вас холод! — хмуро бросил он.
— Да, — с улыбкой подтвердил Парсел. — А все из?за раздвижной стенки. Придется усовершенствовать ее конструкцию.
Наступило молчание. Масон упорно глядел на носки своих ботинок. Парсела вдруг охватило странное чувство, и он понял, что гость конфузится, не зная, с чего начать разговор.
— Вы жжете три доэ?доэ зараз, — с легким упреком произнес Мэсон, словно они находятся на борту «Блоссома» и Парсел зря изводит казенное масло.
— Я как раз читал.
— Вижу, — буркнул Масон.
Он склонился над столом и вслух прочел название книги:
— «Путешествие капитана Гулливера».
— Вы читали?
Мэсон отрицательно покачал квадратной головой.
— Прочел достаточно, чтобы установить, что этот лжекапитан Гулливер никогда не был моряком. А что касается всех его россказней про те страны, которые он якобы посетил, так я ни одному его слову не верю…
Парсел улыбнулся. Снова воцарилось молчание.
— Мистер Парсел, — начал наконец Мэсон, — я хочу поблагодарить вас за то, что мне досталась Ваа. — И добавил без тени юмора: — Она меня вполне удовлетворяет.
— Очень рад за вас, капитан, — отозвался Парсел, но благодарить вам следует не меня, а Маклеода. Это он первый назвал Ваа.
— Маклеод! — огрызнулся Мэсон, багровея. — Очень жаль, что я обязан этому…
Он чуть было не сказал «этому чертову шотландцу», но вовремя вспомнил, что сам Парсел тоже шотландец.
— Вообразите, — негодующе заговорил он. — Встречаю вчера этого субъекта. А в руках у него секстант Барта. Естественно, я требую секстант Себе. Так знаете, что этот мерзавец осмелился мне сказать? «Это, — говорит, — моя доля из наследства Барта. Другое дело, если вы желаете у меня купить секстант, пожалуйста, я готов его продать».
— Продать! — воскликнул Парсел. — А что он будет делать с деньгами?
— Я тоже его об этом спросил. А он мне ответил, что через двадцать лет выйдет амнистия мятежникам и, если здесь появится британское судно и доставит его в Шотландию, он, видите ли, не желает очутиться на родине без гроша в кармане…
Парсел расхохотался, но Мэсон не последовал его примеру. Он с озабоченным видом уставился в пол. Через минуту он вскинул голову и напористо проговорил:
— Я… я хочу попросить вас об одной услуге.
«Наконец — то», — подумалось Парселу.
— Если я могу быть вам полезен… — начал он, вежливо наклонив голову.
Мэсон нетерпеливо махнул рукой, как бы желая сократить все эти предварительные церемонии.
— Понятно, вы можете мне отказать, — добавил он оскорбленным тоном.
— Но я не говорил, что собираюсь отказать, — улыбнулся Парсел.
— Так вот в чем дело, — от нетерпения Мэсон даже не дослушал. — Во время моих прогулок по горе я обнаружил на северном склоне грот, до которого очень трудно добраться. Туда ведет обрывистая тропка… Впрочем, ее даже тропкой не назовешь. Карабкаешься просто по скалам с камня на камень… И что самое примечательное, другого пути к гроту нет. Слева и справа идут, видите — ли, две высокие базальтовые стены, вернее сказать, два гребня, и влезть на них просто невозможно.
Над входом в грот нависает утес, и внутрь нельзя добраться даже с помощью веревки. Заметьте, что внутри грота протекает ручеек… Мэсон замолчал. Он, видимо, сам удивился пространности своего объяснения.