Парсел снова оглядел матросов. Как и обычно, его больно поразила их худоба; он упрекнул себя за то, что любуется «Блоссомом», вот так, небрежно опершись на леер, и тут же гневно подумал: «Он сумасшедший!»
Вытащив из кармана часы, он взглянул на циферблат и строго крикнул:
— Джонс! Бэкер! Матросы Джонс и Бэкер, аккуратно принайтовав швабры, бросились на зов.
— Лаг! — приказал Парсел.
— Есть, лейтенант, — отозвался Бэкер, и, хотя его бронзовое от загара лицо хранило, как обычно, спокойное выражение, глаза дружески улыбнулись Парселу. Травить лаг считалось самым легким нарядом, и Парсел не случайно выбрал для этого дела Джонса, который доводится Бэкеру шурином.
— Начинайте! — скомандовал Парсел. Потом добавил вполголоса:
— Только будьте поосторожнее. Особенно Джонс.
— Есть, лейтенант, — ответил Бэкер.
Парсел посмотрел им вслед, снова пересек палубу и вошел в свою каюту. На юте не осталось никого, и Бэкер еле слышно шепнул Джонсу:
— Послушай моего совета: помалкивай. Он указал вниз и добавил:
— У этого гада повсюду уши есть.
— Что я, младенец, что ли? — сердито буркнул Джонс, напружив бугры мускулов на груди.
Он взял песочные часы и в то самое мгновение, когда Бэкер забросил в море лаг, перевернул их и поднес к глазам. С каким?то неизъяснимым удовольствием смотрел он, как крохотные песчинки стекают тоненькими струйками в нижнее отделение, а лаглинь тем временем разматывается с барабана и исчезает за бортом. До сих пер ему еще не приелось это зрелище. Производя привычные манипуляции, Джонс испытывал восхитительное ощущение могущества, будто это он сам управляет «Блоссомом».
Когда последняя песчинка проскользнула вниз, Джонс значительно поглядел на своего зятя и крикнул: «Готово!». Бэкер сразу же застопорил барабан, вытащил лаг?линь и сосчитал узлы.
— Девять с половиной, — произнес он вполголоса, бросив тревожный взгляд на трап, ведущий к юту.
— Здорово! — отозвался Джонс. — Черт бы тебя побрал, — яростно прошипел Бэкер, — какого черта ты раскричался? Тебе?то какая радость, что эта проклятая посудина несется как угорелая?
Продолжая сматывать лаг?линь, он поднял голову и, заметив надутую физиономию Джонса, улыбнулся ему.
— Черт бы тебя побрал, — яростно прошипел Бэкер, — какого черта ты раскричался? Тебе?то какая радость, что эта проклятая посудина несется как угорелая?
Продолжая сматывать лаг?линь, он поднял голову и, заметив надутую физиономию Джонса, улыбнулся ему.
В эту минуту кто?то тяжело затопал по трапу, и оба матроса, еще прежде чем появился Барт, застыли на месте.
— Не смотри на него! — еле слышно выдохнул Бэкер, и сердце его забилось. Барт особенно часто привязывался к новичкам, и Бэкер боялся не так за себя, как за Джонса.
Сощурив глаза, словно его слепило закатное солнце, Бэкер с ненавистью смотрел на приближавшегося к ним Барта и невольно отметил про себя изящество его гигантского силуэта. От треуголки до кончиков туфель с пряжками все было аккуратно, все безукоризненно: кружевное жабо снежной белизны, сюртук, широкие отвороты на рукавах, белые туго натянутые чулки, золоченые пуговицы, начищенные до зеркального блеска. «Дерьмо!» — подумал Бэкер, и во взгляде его засветился вызов. Он предпочитал, чтобы Барт обратил внимание на него, Бэкера, только бы не тронул Джонса.
Не дойдя до матросов шага два, Барт остановился, расставил свои бесконечно длинные ноги, и в голосе его прозвучали металлические нотки:
— Сколько?
— Девять с половиной узлов, капитан, — ответил Бэкер
— Хорошо.
Раздвинув ноги еще шире, заложив руки за спину, Барт, не торопясь, разглядывал обоих матросов. Штаны в бело?красную полоску были без пятнышка, подбородки тщательно выбриты, волосы коротко подстрижены. Голова Бэкера доходила капитану только до подложечки, и Барт с любопытством разглядывал черные глаза матроса, блестевшие где?то внизу.
Хитрая штучка этот валлиец! Вежливый, образцовый служака, а ненавистник, хотя и виду не подает. Дрожь возбуждения пробежала по спине Барта. Безукоризненный? Посмотрим! Когда?нибудь да оступится. Рано или поздно любой оступится.
— Можете идти, — бросил Барт.
Бэкер и Джонс присоединились к матросам, которые мили теперь палубу на баке. Босуэлл стоял прислонясь к леерному ограждению, держа в руках линек, конец которого послушно свернулся у его ног.
Когда Бэкер и Джонс проходили мимо, он поднял свою свирепую, как у сторожевого пса, морду и что?то угрожающе буркнул. Ни в чем они не провинились, да Босуэлл и не имел против них зла. Просто это сердитое ворчание вошло у него в привычку. Без всякой задней мысли он начинал ворчать, когда кто?нибудь из матросов случайно попадался ему на глаза.
Бэкер и Джонс бросились к своим швабрам и стали отвязывать их, делая вид, что спешат, но никак не могут справиться с узлами.
Мойка палубы шла кое?как. Когда Босуэлл подымал на матросов тяжелый взгляд своих свиных глазок, все начинали дружно действовать швабрами, хотя никто не вкладывал в нарочито размашистые движения ни старания, ни силы. Но стоило Босуэллу отвернуться — и игра тут же прекращалась. Матросы старались только погромче стучать швабрами, однако палуба от этого чище не становилась.