— Тем проще было бы его убить.
— В таком случае почему вы не обвините меня сразу во всех убийствах, которые произошли в Орфиранге за последние полгода? Ведь я мог убить любого: ребенка, женщину, мужчину. Есть разница между поединком и резней. Я — воин, а не мясник.
И снова эльф был прав. Мастер такого уровня рисковал не просто свободой, он рисковал тем, что в эльфийском обществе ценится превыше всего — репутацией. Клеймо «мясника» не смывалось.
— Хорошо. А если бы Ранвальд вас смертельно оскорбил?
— Я бы разбил ему рожу. Но сделал бы это голыми руками. Кулаки у него были, к слову, о-го-го. Так что здесь мы были бы на равных.
Витор некоторое время размышлял.
— Альс, я не обольщаюсь на твой счет, но ты меня убедил. Тогда кто, по-твоему, виноват в этом преступлении?
— Я прихожу к выводу, что это мог быть только кто-то свой. Кто-то из нашего народа.
Изумлению короля не было предела:
— Что заставляет тебя так думать?
— Исторический опыт, — замысловато выразился эльф. — Наша национальная идея как раз и состоит в том, что из высоких соображений убивать своих не только можно, но и нужно.
— А я всегда думал, что это только у людей существует выражение «Цель оправдывает средства».
— Но придумали ее эльфы.
Горько было Ириену Альсу, горько и противно от сознания, как близок он сейчас к истине. Железная эльфийская логика вела его наипрямейшим путем к выводам отнюдь не утешительным. Как для него лично, так и для его расы в целом. Но он не стал делиться подробностями с игергардским монархом. Все равно не поймет, а если и поймет, то истолкует превратно. Поэтому Альс сделал все возможное и невозможное, чтобы покинуть короля Витора и Каннелой как можно скорее. Для этого ему пришлось поклясться, что в его намерения не входит сбежать из Игергарда. Напротив, Альс не собирался никуда бежать. У него были иные планы.
Казалось бы, еще и суток не прошло с момента расставания с Тирвиси, а Ириен уже возвращался под ее кров. Только тень мертвеца отныне пролегла между ними непреодолимой преградой. Это было понятно с первого взгляда. Тир не закрылась в своей спальне, она сидела посредине собственной гостиной, открытая сочувствующим взглядам друзей и родни. Но даже маргарские горы были сейчас ближе, чем она.
Если бы Ириен мог, он бы обязательно заплакал. Нет, не от жалости к себе или к Ранвальду, и уж тем более к Тирвиси. Себя ему никогда не было жалко, Ранвальду его жалость уже ни к чему, а Тирвиси… Она слишком горда, чтоб позволить себя жалеть. Плакать должно по таланту и мастерству, по уму и фантазии, коих у Ранвальда имелось с избытком. Видят светлые небеса, Тирвиси была его недостойна хотя бы только из-за своего взбалмошного характера, который совершенно не подходил к уравновешенной самоорганизованности покойного. Ириен знал, что именно столько лет влекло Ранвальда к этой женщине. Пожар ее души, пламя ее страстей, тепло, исходившее от Тир, согревало и придавало ему сил.
— Тир, нам нужно поговорить, — твердо сказал Альс.
— Да? Почему ты так уверен? — взъерошилась Фиарис, лучшая подруга Тирвиси, наперсница всех ее тайн.
— Потому что Тирвиси есть что мне сказать. Правда, Тир?
Женщина обреченно кивнула и сделала жест, призывающий оставить ее наедине с Альсом. И посмотрела на него, как смотрит… нет, не как жертва на своего палача, а скорее как виноватый на обвинителя. Вот меньше всего Альс хотел ее винить. У него родилась догадка.
— Тир, вообрази, что я все знаю. Ты ведь понимаешь, что если для людей наши поступки кажутся странными и даже загадочными, то мы с тобой прекрасно можем понять друг друга. Ты просто скажи мне, что в Орфиранг приехал Арьятири. Это так?
Она скорбно поджала губы и качнула головой. Подтверждая его выводы.
— Да. Он здесь уже шестидневье.
— Понятно, — только и смог выдавить из себя Альс.
Весь ужас в том, что все, в ком текла эльфийская кровь, знали, из-за чего умер Ранвальд. Формально Альс и был его убийцей. Нет, он не убивал сам, своими руками, но являлся причиной. Потому что все, кто попадал между двумя жерновами судеб — Ведающим и Познавателем, неизменно расставались с жизнью. Вот теперь было самое время заплакать. Отчаянно и в голос. От безнадежности, от бессилия что-то изменить. Чувство вины, оно у кого угодно чувство вины, хоть у человека, хоть у орка, хоть у эльфа.
Не бывают остроухие жители Фэйра или других королевств невиновными целиком и полностью. И если насилие происходит по чьему-то злому умыслу, то долго искать душегуба не приходится. Не нужно ни сыщиков, чье ремесло у людей процветает вовсю, ни допросных листов.
— Тир, я пойду к… я пойду и сам спрошу с него за Ранвальда.
— Тир, я пойду к… я пойду и сам спрошу с него за Ранвальда. Они ничего тебе плохого не сделают.
Она обняла его за шею и прижалась мокрой, соленой от слез щекой.
— Я не боюсь за себя.
— За меня тоже не нужно.
Оставалось только выяснить последний вопрос:
— Когда отдадут тело Ранвальда?
— Завтра.
— Значит, следующей ночью его можно будет похоронить.
Стала ли смерть случаем или пришла в урочный час, она всегда влечет за собой рутинные заботы о похоронах и тризнах, словно Немилосердная Госпожа, против собственного намерения, дает близким усопшего отвлечься от их горя за чередой приготовлений и погребальных обрядов. Наверное, это справедливо и мудро по отношению к Тирвиси.