— Тебе скучно, засранец малолетний? — Возникший за спиной у парня Соог-старший отвесил отпрыску изрядный подзатыльник. — Марш на кухню, там тебе станет веселее!
Кохай со злостью швырнул ненавистный ему фартук и умчался переваривать разочарование и обиду.
Мальчишка верно сказал, но только о том, что касалось отношений эльфа с судьбой. Альс с ней не слишком церемонился.
— Ты совершенно прав, обещая мальцу неприятности от моего имени, — мрачно проворчал Кампай Соог, рассматривая эльфа с таким напряжением, словно намеревался оторвать тому голову голыми руками. — Я еще посажу его на хлеб и воду, чтобы меньше воображал о себе.
Неожиданно орк выпучил глаза и, прошипев под нос ругательство, нырнул под стойку. Рука эльфа сама по себе ухватилась за рукоять меча, но, развернувшись, он решил, что оружие не понадобится. А понадобится исключительно терпение.
Посредине зала, в окружающем его полнейшем молчании, оказался самый отвратительный старикашка, которого Альсу только доводилось видеть в своей жизни, наполненной отвратительными личностями до отказа. Тощий, волосатый дед в грязной хламиде медленно вращался вокруг своей оси, выкрикивая что-то бессвязное, плюясь и подвывая от избытка чувств. От его лохмотьев исходили ядовитые волны зловония. И, к искреннему удивлению эльфа, ни одна живая душа даже не попыталась прервать это оригинальное, но неприятное зрелище. Еще два года назад вышибалы Кампая не дали бы такому созданию и шагу ступить в таверну. Здоровенные орки, замершие у дверей, испуганно пялились на деда, не сделав лишнего шага. А ведь в их прямые обязанности входило следить за порядком. То ли у старикашки голова закружилась, то ли ему просто надоело однообразие, но он внезапно остановился и вперил мутный взгляд прямиком в эльфа, отчего у того появилось предчувствие, что старикашка имеет желание высказаться по его, Альса, адресу.
— Ты умрешь! Э-э-э… Скоро и не скоро! Э-э-э… Один, совсем один умрешь! Солнце скатится в море, охотник, — отчетливо возопил блаженный, тыкая когтистым немытым пальцем в сторону эльфа. — Я вижу смерть твою!
Соседи Альса шарахнулись в стороны, словно предначертанная смерть могла оказаться заразной болезнью. Видимо, дедок пользовался определенным влиянием на умы местных обитателей.
— Ты слышал меня, эльф? — спросил оракул совершенно нормальным голосом, не заметив у жертвы явных признаков ужаса от предсказания скорой погибели.
На самом деле Альсу стало не страшно, а тошно. Он не любил пророков и пророчества, а нынешнее представление существенно теряло в его глазах из-за убожества исполнения и скудости замысла.
— Все рано или поздно умирают, старый пень, — равнодушно сказал эльф и, звучно потянув воздух носом, добавил: — Проваливай, от тебя воняет.
— Я видел твою смерть, — настаивал на своем упрямый дед.
— А ты уверен, что это была моя смерть, а не твоя? — медленно улыбнулся Альс самой мерзкой из крошечного арсенала своих кособоких улыбок.
У пророка глаза едва не вывалились из орбит, когда эльф спокойно подошел прямо к нему и взялся левой рукой за торчащий на шее острый кадык. Рука у эльфа, надо сказать, оказалась тверже стали двух его мечей.
— Молись, чтоб вышло так, как ты болтал, потому что, когда я вернусь сюда в следующий раз, то первым делом выдеру тебе язык, пророк чтоб тебя, — сказал Альс, швыряя деда к ногам вышибал.
Тишина за его спиной застыла в недоумении, как деревенская девка, проснувшаяся утром на сеновале и обнаружившая потерю девичества, когда он со злостью грохнул дверью. По прошествии короткого времени на заднем дворе шлепнулось визжащее тело. Вышибалы Кампая с небольшим опозданием вспомнили о своих обязанностях.
Руку пришлось долго отмывать колодезной водой, потому как на шее у доморощенного пророка застыла грязь трехлетней давности.
Руку пришлось долго отмывать колодезной водой, потому как на шее у доморощенного пророка застыла грязь трехлетней давности. Эльф ожесточенно тер ладонь, периодически поднося ее к носу, чтобы убедиться, что вонь исчезает. Она исчезала крайне медленно, и Альс успел за это время порядком замерзнуть. Снег к ночи только усилился, грозя перерасти в снежную бурю. Давным-давно сломанные и сросшиеся ребра мучительно ныли, настойчиво напоминая о трех сутках, проведенных безвылазно в седле. По-хорошему, надо было бы еще пару дней отлежаться, но Кампай дал понять, что не желает терпеть его присутствие более одной ночи. А жаль.
Альсу не нужно было оборачиваться, чтобы определить, кому принадлежит звук шагов за спиной.
— Кампай, ты никогда не обращал внимания на то, что людям свойственно какое-то особенное сродство с грязью? — спросил он, продолжая тереть руку об штаны. — Особенно это касается пророков. И вообще, что у вас тут происходит? Сплошное позорище.
Орк смущенно хрюкнул и проворчал:
— С меня бесплатный завтрак.
— Обойдусь, — буркнул эльф, но сменил гнев на милость и развернулся к хозяину «Приюта»: — Этот засранец отобьет охоту есть твою стряпню у кого угодно.
— Да ладно, Альс, не серчай. Самому житья никакого нет в последнее время от кликуш, юродивых, пророков и прочей швали. Вонючка еще не самый худший из этой братии. Тут такое дело… А пойдем-ка лучше в тепло, — предложил орк, видя, что стоять на холоде Альсу совершенно не хочется.