— Погодите, милорд.
— Я с ней по-свойски разберусь! У меня и не такие языки развязывали!
Это верно. У барона говорил даже Шестипалый Бикк — живодер, грабитель, убийца и насильник, наводивший ужас на все Чернолесье несколько лет подряд.
Ветланд вообще такое место, где не попытать узника считается чем-то неприличным, недостойным мягкосердечием, граничащим со слюнтяйством. Может быть, оттого что орки здесь, как нигде в остальном обитаемом мире, пребывают в значительном большинстве и их влияние ощущается во всех сферах жизни. Высокое искусство пытки в Ветланде процветает, оставляя далеко позади все зверства хисарских застенков и затыкая за пояс даже некоторые аймолайские изощрения.
— Милорд, не торопитесь, — осторожно сказал Альс, наблюдая, как в узилище заносят жаровню. — Вы всегда успеете это сделать.
Он стоял чуть в стороне, прислонившись плечом к стене и стараясь ненароком не оказаться на линии замаха у длиннорукого барона.
— Вы всегда успеете это сделать.
Он стоял чуть в стороне, прислонившись плечом к стене и стараясь ненароком не оказаться на линии замаха у длиннорукого барона. Они обменялись с бароном многозначительными взглядами.
— Думаете, эльфьи пытки действеннее?
Ириен пожал плечами. И сделал знак, чтоб Крэнг вышел, оставив их одних. С некроманткой бессмысленно разыгрывать представление «Злой папаша и добрый эльф». Он хотел просто поговорить с Гилгит. Барон ругнулся, но вышел вон.
— Ты меня боишься? — спросил Альс.
— Вот еще! — фыркнула Гилгит.
— А зря. Я действительно могу заставить тебя говорить, но делать этого не буду.
— Хочешь спасти мою душу, благородный эльф? — дерзко усмехнулась девушка.
— Разве я похож на дарра Тотмаса? Мне твоя душа ни к чему, уж поверь. Я лишь хочу поговорить с тобой. Пока ты еще в состоянии соображать и ворочать языком. — Эльф кивнул в сторону жаровни.
— Любопытство замучило?
— Что-то вроде того. Тронгарс как-то раз спросил меня, что может заставить юную девушку, окруженную заботой с самых пеленок, вдруг почуять вкус к чужой крови. Вот я и хочу понять.
При упоминании имени волшебника Гилгит дернулась всем телом и спрятала за спину обожженные руки. Бог весть какую тот использовал волшбу, но ожоги не желали сходить. Она глядела на Альса с недоверием, ожидая подвоха.
— А тебе зачем?
— Веришь, это очень важный вопрос. Мне столько раз встречались разного рода сволочи, которым ты и в подметки не годишься, откровенно говоря, но расспросить их о причинах их жизненного выбора возможности не предоставлялось.
— Что так?
— Ну во-первых, большинство из них слишком давно вышло из нежного возраста, чтобы помнить первопричину своего превращения из маленького пухлого ребенка в исчадие всех девяти преисподней, а во-вторых, мне приходилось их сначала убить. А после смерти, ты сама знаешь, никто особенно разговорчивым не становится, — совершенно спокойно пояснил эльф.
— А я, значит, самый подходящий случай? Ну да… и годами вышла, и вполне живая.
— Главное, что ты в сознании и дух твой еще не сломлен болью. Когда барон исполнит свои угрозы, ты будешь говорить что угодно, лишь бы отсрочить пытку.
— Ты говоришь со знанием дела, остроухий.
Альс показал ей свою правую руку с отсутствующими ногтями.
— Плох тот палач, который не знает цену боли. Я пытал, меня пытали, все по-честному, Гилгит.
— И чем ты лучше своих палачей?
— Я никогда не истязал врага ради забавы. Мне нужны были ответы, и я их получал, но мне не нужны ни чужая боль, ни чужое унижение. Чувствуешь разницу? Ты развлекалась некромантией от скуки. Подняла ту несчастную женщину — Милику Бэннф. Зачем? Просто-напросто испытать свою силу. Походя исказила посмертие невинной покойницы.
— Что ты понимаешь?! У меня не было выхода.
— Серьезно? — вопросительно поднял брови эльф. — Ты была рабыней на скотном дворе безо всякой надежды на изменение участи?
— Разве дело в неволе? Да если хочешь знать, любая скотница имела больше свободы, чем я. Она могла сбежать из Тэвра. Хоть в Чернолесье, хоть в Лаффон.
Она могла сбежать из Тэвра. Хоть в Чернолесье, хоть в Лаффон. А я всю жизнь просидела в своей горнице хуже всякой пленницы.
— Не хуже. Сейчас ты — узница и знаешь, чем отличается жизнь благополучной баронессы от существования заточенной злодейки, — уточнил бесстрастно Альс.
— Ага. Через год-два папаша отдал бы за такого же, как он сам, тупого ублюдка. Грубого и жестокого зверя, который бы делал мне каждый год по ребенку, если бы сразу не свел в могилу, при первых же родах, как мою мать.
— Это не повод для занятий некромантией.
— Очень даже повод! Замечательный повод! Если бы не ты да не этот проклятый маг, я бы стала повелительницей этих мест, хозяйкой и королевой.
— Не смеши меня. Самое позднее в середине лета князь Кириам прислал бы сюда небольшое войско, и кончилось бы твое владычество если не в тот же день, то на следующий.
— Этого никто не знает. К середине лета я бы обрела такую силу, что…
— …что в Тэвр заявились бы магистры из Оллаверна, — хмыкнул Ириен. — Ты слишком мало знаешь о жизни. За что и поплатилась. Меня же интересует другое. Почему именно другая сторона?
— Что? — не поняла девушка.