— Ничего. Вся сила уже у тебя. Она твоя.
Ириен помнил дурманящую волну Слов и привкус пыли Путей на губах, но сейчас внутри него ничего не изменилось.
— Но я ничего не почувствовал.
— О великие небеса! Ты совсем одичал в своих странствиях. Разве от каждой прочитанной книги голова становится тяжелее? То-то же.
Впору было вмазать самому себе по лбу кулаком от досады. Он действительно одичал, ожидая от истинных эльфийских волшебников пошлых фокусов в духе бродячих маргарских факиров, с выдуванием огня, молниями и громовыми раскатами. Магия — вещь одновременно серьезная и простая.
Фьеритири тем временем подошел к Вратам и взялся за большое кольцо.
— Мне пора. Прощай, Ириен.
Створка ворот тихонько скрипнула, приоткрываясь.
— А совет? — вдруг спросил Ириен.
— Какой совет?
— Ну как принято. Мудрое наставление от учителя или что-нибудь в этом духе.
Фьеритири призадумался на мгновение над спорным утверждением своего ученика. Он хитро покосился на Альса, не без оснований заподозрив последнего в банальной подначке.
— Мудрое наставление? Можно. Значит, вот тебе, Ириен, совет от умудренного опытом Мастера: жрать на ночь глядя — вредно.
— Спасибо, учитель, — ответствовал Последний Дознаватель, низко кланяясь.
— И тебе спасибо, — прошептал в ответ ветер меж смыкающихся Врат.
Остров Цитадели опустел окончательно, краешек солнца показался над горизонтом, над озером поднимался ветер…
В крепости, затерянной на краю Ветланда, проснулся Ириен. Вьюга выла за плотно закрытыми ставнями, и где-то за белой круговертью осторожно крался робкий рассвет. За ночь сквозняк украл все тепло из очага, а под окном на полу образовался изрядный сугроб.
За ночь сквозняк украл все тепло из очага, а под окном на полу образовался изрядный сугроб. Ириен с головой забрался под теплое одеяло и тихонько засмеялся. Он был всемогущ, почти как сам Создатель… и у него от голода громко урчало в желудке.
Зима 1694 года, или 8731 года по летоисчислению орков, выдалась необыкновенно холодной и затяжной. И не только в Ветланде, где суровыми зимами никого не удивишь. И то, что в северных провинциях Игергарда и Тассельрада снега выпало выше человеческого роста — тоже дело если не обычное, то не такое уж редкое. Ну вымерли в Хаалаане от холода несколько деревень. (Да кто считает эти рыбачьи поселки?) Но когда впервые за триста лет Яттс от истока до устья покрылся льдом и до дна промерз Орфирангский залив, по всему северу поползли слухи. И нет чтобы только холопье да юродивые вспомнили старые сказки о Проклятии Ильимани. О том же твердили жрецы Старых богов с высоких амвонов, от них не отставали попы церкви Вечного Круга Жизни, возлагая всю ответственность на богомерзких нелюдей. И даже Темный Лорд (человек недоверчивый и страдающий манией преследования), оживившись в предвкушении зловещих перемен к худшему, призвал своих адептов приблизить пришествие последних дней человеческими жертвоприношениями. И уж чего никто вообще не ожидал, включая самых дальновидных, так это появления в Игергарде легата Облачного Дома — самого Шаффа — Глашатая Ночи. А если уж Оллаверн напомнил о себе, то дело ясное — грядет беда, и она не за горами.
Марил по прозвищу Боров, староста тассельрадской деревни Крышицы, проснулся посередь ночи незнамо от чего, потому как бессонница никогда не была у него в обычае, и после долгого раздумья ткнул кулаком в бок свою уважаемую супругу Лику.
— Слышь? — спросил он.
— А! Чего?! — перепугалась спросонок баба.
— Ты слышишь?
Поначалу старостиха хотела треснуть мужа по уху, чтоб зазря не будил, но вовремя последовала совету и действительно прислушалась. И ничего не услышала, совсем ничего. А должна была. И с ужасом поглядела на Борова. Никогда еще на памяти людской не останавливалось падение воды с Лунной скалы в священной роще Яххана, с которой граничили Крышицы вот уже второй век подряд. Марил по прозвищу Боров тут же растолкал своего старшего сына, наказал одеться потеплее и идти прямиком к дарру Киррану. Однако же, по здравом размышлении, пошел вместе с сыном, не доверяя здоровенному своему олуху такое ответственное мероприятие. Еще чего доброго нахамит, дубина, жрецу, а потом расхлебывай неприятности.
Лика же спать дальше не смогла. Потопталась по хате, ополовинила горшок с кашей, шикнула на невестку, помолилась. Двуединому Хозяину и Небесному Хранителю Аррагану, но душа все равно не желала находиться в положенном месте, а норовила, мерзавка, сбежать в пятки. Лика еле дождалась возвращения своих мужиков, изнывая от любопытства и нехороших предчувствий. А как пришли, сразу накинулась с вопросом:
— Ну и чего, чего сказал дарр?
— Сказывал, что случилось страшенное знамение.
Лика, как дура какая, раззявила рот и выпучила глаза.
— Зна-ме-ни-е. И чего оно означает?
— Беду, знамо дело.
— Да какую ж беду-то?! — ахнула Лика.
— Какую-какую?! Сама знаешь, какую. Пришествие Белой Королевы! — мрачно молвил Марил Боров и добавил замогильным голосом: — Быть теперь мору, хладу и гладу по всей земле. Догрешились.
Глава 6
ЗАГОВОР ОБРЕЧЕННЫХ
Ненависть не имеет срока давности.
Проклятие убитой горем женщины — тем более.
Оллаверн. Зима 1694 года