В последний раз, когда я ее видела, у нее рука была почти отстрелена напрочь. На правом плече у нее осталась едва заметная сеточка шрамов, бледно-розовых и белых. Серебряная дробь оставляет шрамы даже у оборотней. Была даже — не очень большая, правда, — вероятность, что она не сможет пользоваться правой рукой. Но сейчас правая была такая же здоровая и мускулистая, как левая.
— У тебя отличный вид. Как рука? — спросила я, улыбаясь.
Что я люблю в монстрах — способность исцеляться. Простые люди из-за меня погибли бы много раз, а монстры выживали. Аргумент в их пользу.
Клодия согнула руку, и мышцы забегали под кожей. Впечатляет. Я тоже работаю со штангой, но не так.
— Сила еще не до конца восстановилась. Все еще не могу поднять ею сто сорок фунтов на вытянутой руке.
Я могу выжать вес собственного тела плюс еще несколько фунтов и до этой минуты очень гордилась собой, поднимая на тренировках сорок фунтов на вытянутой руке. Вдруг я почувствовала себя неадекватной.
Я хотела спросить ее, как она насчет рискнуть жизнью и этим тренированным телом ради меня снова, но не спросила. Некоторых вопросов просто не задают. Вслух.
Я стояла, прижавшись к зеркальному стеклу, которое снаружи казалось просто частью стены. Я всегда удивлялась, как это меня кто-то каждый раз встречает возле задней двери. Сейчас я знала — есть скрытый наблюдательный пункт. Мы могли весь день наблюдать за этими типами, и они бы не заметили.
Это просто кусок чердака над главным фасадом «Цирка проклятых», но этот закуток оборудован биноклями, удобными креслами и столиком. Остальной чердак — переплетение кабелей, тросов, штабелей какой-то аппаратуры, как подсобные помещения в театре за сценой. Почти весь потолок в «Цирке» состоит из балок и ферм, как на складе, которым он когда-то был, но сейчас, когда я знала, что есть и чердак, я поняла, что эта узкая лента идет вдоль всего верхнего этажа.
Я спросила, есть ли еще скрытые наблюдательные пункты, и получила ответ «а как же». На очевидный вопрос получаешь очевидный ответ.
— Клодия поведет одну из машин, которые мы включили в наш маленький план, — сказал Бобби Ли.
— Я думала, в плане предусмотрено, что обе машины поведет кто-то безобидного и обычного вида.
Клодия глянула на меня без всякого дружелюбия.
— Не обижайся, но твой вид никак ординарным не назовешь.
— Она закроет мышцы рубашкой, распустит хвост и будет похожа на девушку, — сказал Бобби Ли.
Я посмотрела на него, на нее. Она выше, и черт возьми, если она не так же широка в плечах, только еще более внушительна.
— А знаешь, Бобби, придись мне выбирать, с кем бороться на руках — с тобой или Клодией, — я бы предпочла тебя.
Он заморгал, абсолютно не понимая. А Клодия поняла.
— Анита, зря слова тратишь. Сколько бы я ни тренировалась, я даже для лучших из них — все равно девчонка.
Бобби Ли посмотрел на нас по очереди:
— О чем это вы?
Я постаралась выражаться как можно яснее, не применяя длинных слов.
— Клодия крепче и выше почти всех крысолюдов, что сегодня у тебя есть. Почему ты ее сажаешь в первую машину и думаешь, что это будет выглядеть нормально и безобидно? У нее какой угодно вид, только не безобидный.
Он заморгал, морща лоб:
— Под рубашкой мышц не видно.
— Шесть офигенных футов плюс шесть охрененных дюймов роста, и плечи не уже твоих. Этого под рубашкой не спрячешь.
— Мне это известно, Анита.
— Тогда зачем сажать ее впереди, где водитель должен выглядеть безобидно?
Бобби Ли попытался объять мои слова разумом, но он, в конце концов, всю свою жизнь провел как боевик — пусть сообразительный, но боевик.
— Она у нас единственная девушка, кроме тебя, а тебя они узнают.
— Ты хочешь мне сказать, что нашего противника меньше насторожит Клодия, чем мужчина пониже ее и менее мощно сложенный?
Это было уже достаточно ясно, чтобы до Бобби Ли дошло. Он открыл рот, закрыл, снова открыл и негромко засмеялся.
— Я понял, к чему ты, но если правду сказать — да, они меньше будут бояться. Мужчины не видят в женщинах угрозы, какая бы большая женщина ни была, а вот мужчина всегда под подозрением, как бы он ни был мал.
Я покачала головой.
— Это почему? Потому что у нас есть груди, а у вас нет?
— Анита, брось, не трать времени, — сказала Клодия. — Мужчины — они мужчины и есть, и ничего с этим сделать не могут.
Поскольку я мужчиной не была, я приняла на веру слова Бобби Ли насчет того, что плохие парни меньше испугаются, если в нашем подстроенном столкновении будет участвовать женщина. Сама должна признать, что я бы меньше испугалась физически другой женщины, хотя это как-то неправильно.
Клодия надела светлую мужскую рубашку и застегнула ее, даже рукава. Спереди она оставила пару пуговиц незастегнутыми, чтобы создать вырез, потом сняла завязку с волос. Она встряхнула головой, и волосы рассыпались по плечам и вокруг лица скользящим темно-каштановым потоком. Жесткие линии лица смягчились, а я вдруг поняла, какой бы она была, если бы хоть немного сил потратила на то, чтобы выглядеть женщиной. На ум пришло слово «выдающаяся».
Бобби Ли глядел на водопад волос, раскрыв от удивления рот. Я бы могла застрелить его дважды, пока он заметит. Блин, я о нем была лучшего мнения.