Я посмотрела на О’Брайен. Она вглядывалась в меня, пытаясь прочесть мои мысли. Я не знаю, что она увидела у меня на лице. Сегодня я была не в лучшей форме.
— Выкладывайте, Блейк, — сказала она.
Я решила, что полуправда будет лучше, чем ничего.
— Я подумала, что есть один вид политики, в котором я участвую.
— И это?
— Вампиры. У меня тесные связи с Мастером города Сент-Луис. Не думаю, что Хайнрик сознательно стал бы работать на вампира, но он мог этого не знать. Такую работу обычно заказывают через посредника, и никто никого не видит в лицо.
— А с чего это какому-нибудь вампиру взбрело бы в голову вас убивать за то, что вы встречаетесь с Мастером города?
Я пожала плечами.
— В последний раз, когда меня пытались убить, то именно по этой причине. Они считали, что это ослабит.
Они считали, что это ослабит… Мастера, отвлечет его внимание.
Она перегнулась через стол, скрестив руки на животе.
— И вы думаете, что так оно и на этот раз?
Я сдвинула брови и покачала головой.
— Не знаю. Не думаю, но никакая другая политика мне в голову не приходит.
— Я занесу в дело и передам по команде. Можем вам предложить защиту полиции.
— У вас на такие вещи выделены средства?
Она улыбнулась, но не так чтобы радостно.
— У Хайнрика в досье есть слово «террорист». Поверьте мне, в наше время это страшное слово позволит мне поставить на вашу защиту кодлу здоровых мужиков.
— Не следует ли говорить «людей»? — спросила я, глядя ей прямо в глаза.
Она фыркнула:
— В гробу я видала эту политкорректность, да и вы, кажется, тоже.
— Извините, не устояла против искушения.
— К тому же вы достаточно давно работаете с полицией и знаете, что это обычно именно мужики.
— Увы, это правда.
— Так как насчет полицейского сопровождения или наблюдения?
— Дайте мне подумать, — попросила я.
Она встала, опершись руками на стол. Надо мной она не нависла, но все-таки была высокой.
— А почему вы не хотите нашей защиты, миз Блейк?
— Я могла бы получить копию доклада?
Она улыбнулась, но не слишком приветливо:
— Подайте запрос, и я не сомневаюсь, что через день-другой он будет удовлетворен.
— А нельзя просто снять ксерокс?
— Нельзя.
— Почему?
— Потому что вы отказываетесь от защиты полиции, а значит, что-то скрываете.
— Может быть. Но если вы мне дадите копии фотографий, я, быть может, их смогу идентифицировать.
— Как?
Я пожала плечами:
— У меня есть каналы.
— И вы думаете, что у этих каналов разведка лучше государственной?
— Скажем так: я знаю их мотивы и приоритеты. Но не могу сказать того же о сотрудниках всех ведомств моего правительства.
Мы несколько секунд поиграли в гляделки.
— Я не буду с вами этого обсуждать.
— Хорошо. Так можно мне хотя бы получить копии фотографий?
— Нет. — Ответ прозвучал окончательным.
— Вы себя ведете по-детски.
Она улыбнулась — скоре даже оскалилась.
— А вы что-то прячете. И если оно вдруг вынырнет и развалит все расследование, я добьюсь, чтобы вам это стоило таблички.
Я хотела сказать «попробуй, посмотрим», но промолчала. Слишком недавно была у меня табличка, чтобы я знала, на чем ее можно потерять, а на чем нет. Надо будет поинтересоваться поподробнее.
— Я слишком мало знаю, зачем Хайнрик за мной следил, чтобы скрывать что бы то ни было, О’Брайен.
— Вы это уже говорили.
Я встала со вздохом.
— Ну ладно.
— Всего хорошего, Блейк. Обращайтесь к вашим каналам, и посмотрим, что вам это даст. А я буду действовать через правительство и Интерпол. — Она подчеркнуто пожала плечами. — Назовите меня старомодной.
— Если вам так хочется.
— Идите, Блейк.
И я ушла.
Глава 38
Открыв дверцу джипа, я услышала, что звонит мой сотовый.
И я ушла.
Глава 38
Открыв дверцу джипа, я услышала, что звонит мой сотовый. Все время оставляю его в машине — забываю, что он у меня есть.
Я потянулась через сиденье и стала нашаривать его, одновременно захлопывая дверцу. Да, с распахнутой дверцей было бы прохладнее, но не хочу высовывать ноги наружу, когда лежу поперек сиденья. Не потому, что меня преследуют, — нормальная девичья паранойя.
Наконец я его достала на четвертом и последнем звонке, после которого он переходит в режим сообщений.
— Да, это я. Чего надо?
Грубо, конечно, зато я успела снять трубку.
— Ma petite? — спросил Жан-Клод, будто не был до конца уверен, что дозвонился именно до меня.
Хоть мне в бок воткнулась ручка переключения передач, а рука лежала на раскаленной коже сиденья, мне стало лучше. Приятно было услышать его голос, знать, что он первый мне позвонил. Значит, не так уж он на меня злится.
— Это я, Жан-Клод, извини, снова забыла телефон в джипе.
Я хотела сказать другое, но не могла найти нужные слова. Частично эта проблема заключалась в том, что я не знала, какие слова нужны и что они должны выражать.
— Полиция забрала Джейсона, — сказал он.
— Что ты говоришь?
— Приехали полицейские и увезли Джейсона.
Жан-Клод сообщал факты деловым голосом, лишенным интонаций. Обычно это означало, что на самом деле у него много эмоций, и ни одной из них мне не хотелось бы с ним делить.
Я сдвинулась на дюйм, чтобы рычаг не впивался мне в бок, и осталась лежать на сиденье. Под ложечкой запульсировали первые признаки страха.
— Зачем они его взяли? — прозвучал мой голос, такой же деловой и обычный, как у Жан-Клода.