Я снова зарделась.
— Я же не сказала, что Ашер не получил удовольствия. Я только сказала, что у нас не было сношения.
— И к чему ты ведешь?
— К тому, что, если такое было от простого взятия крови, я боюсь заняться с ним настоящим сексом. Насколько лучше это может оказаться?
Он засмеялся — почти захихикал.
— Я был бы рад узнать.
Я приподнялась на локте:
— То есть ты бы не против был с Ашером?..
Он нахмурился, но в глазах его еще играли смешинки.
— Я какое-то время не мог разобраться, каковы же мои предпочтения. Я ведь сейчас уже почти два года pomme de sang у Жан-Клода. Когда он питается, это восхитительно, Анита, офигительно восхитительно. И то, что мне это так нравится, навело меня на мысль: а не гей ли я? — Он погладил меня по плечу. — Но мне нравятся девушки. Я не говорю, что с тем, с кем надо, не была бы возможна бисексуальность или что я никогда больше этого делать не буду. Но люблю я девчонок.
Последнее слово он задумчиво растянул.
Я засмеялась:
— А я люблю мужчин.
— Я заметил, — ответил он с едва заметной тенью юмора в голосе.
Я села:
— Кажется, мы уже достаточно повалялись.
Он тронул меня за руку, снова посерьезнев.
— И ты действительно не собираешься больше ложиться с Ашером?
Я вздохнула:
— Ты знаешь, ты же сказал, что Жан-Клод восхитителен, когда берет кровь.
— Ну да.
— Жан-Клод говорит, что укус Ашера — оргазмический в буквальном смысле слова. То есть приносит еще большее наслаждение, чем укус Жан-Клода.
— Понял. — Он приподнялся на подушках, сложив руки на животе, и слушал меня.
Я сидела по-турецки, все еще голая, и это было не важно. Нам было не сексуально, а просто уютно друг с другом.
— С Жан-Клодом у меня был секс, но я никогда не позволяла ему при этом брать кровь.
— Никогда?
— Никогда.
Он покачал головой.
— Ни у кого не видал такой силы воли, как у тебя. Никто другой не отказывался бы от двойного наслаждения так долго.
— Ты от него не получал и то, и другое.
Он усмехнулся:
— Считается дурным тоном трахать своего pomme de sang, разве что он или она сами попросят. Если да, то это дополнительное удовольствие, и то если они в этом деле хороши.
— Ты говоришь так, будто просил его об этом.
— Просил.
Я приподняла брови.
— Просил.
Я приподняла брови.
— Да брось, Анита, я с ним сплю дольше, чем ты. И надо быть более убежденным гетеросексуалом, чем я, чтобы не захотеть попробовать.
— Он тебе отказал?
— Очень вежливо, но отказал.
Я нахмурилась:
— Он объяснил причину?
— Ты.
Сильнее наморщить лоб я уже не могла и потому не стала пытаться, но недоумение никуда не делось.
— Но почему я? Ты был его pomme de sang дольше, чем я его девушкой, тем более любовницей.
— Когда я обратился с просьбой, вы встречались. Он, похоже, считал, что ты укажешь ему на дверь, если узнаешь, что он встречается с другим мужчиной.
— От твоих слов меня мучают угрызения совести.
— Не хочешь знать правду — не спрашивай. — Он пристроил себе подушку поудобнее. — Но ты как-то смогла уйти от ответа на мой вопрос.
— На какой?
Он посмотрел на меня:
— Анита, не жеманься. Ты этого совсем не умеешь.
— Ладно. Так что делать с Ашером? Я вроде как наобещала кое-что им обоим, что мы найдем способ организовать menage a trois или, точнее, a quatre.
— А кто четвертый?
— Мика.
— Ах, черт! — произнес он.
Я нахмурилась.
— Извини, не сдержался.
Я сказала:
— Так вот, если я это обещание возьму обратно, мы потеряем Ашера.
— В каком смысле потеряем?
Я рассказала о намерении Ашера уехать.
— То есть, если ты пойдешь на попятный, он уедет.
— Ага.
Джейсон нахмурился, засмеялся, потом покачал головой.
— Дай-ка мне обдумать. Значит, его укус невероятно оргазмичен — наслаждение, сводящее с ума. Ты думаешь, что если с ним трахаться, когда он берет кровь, то будет еще лучше.
— Да.
— И почему же это проблема? — не понял Джейсон.
Я обхватила себя руками:
— Джейсон, я боюсь.
Он сел рядом:
— Боишься — чего?
— Боюсь… — Я попробовала подыскать слова и наконец сказала: — Боюсь быть поглощенной.
Он наморщил лоб:
— Поглощенной — я знаю это слово, но не понимаю, какой смысл ты в него вкладываешь.
— Ты не боишься, что будешь хотеть кого-то из них так сильно, что отдашь за это все на свете?
— Ты о вампирах или вообще о людях?
Я опустила подбородок на колени:
— Конечно, о вампирах.
— Нет, не только о вампирах. Ты боишься хотеть полностью кого бы то ни было. Я прав?
— Не понимаю, о чем ты, — сказала я, не глядя на него. Он отодвинул мне волосы за ухо, но они слишком густые и упрямые, чтобы там остаться.
— Не ври дяде Джейсону. Ты говорила не только о вампирах.
Я посмотрела на него, обнимая прижатые к груди колени.
— Может быть, но смысл тот же. Я не хочу хотеть кого-нибудь так, чтобы если этого кого-нибудь со мной не будет, я умру.
По его лицу пробежало выражение, которого я не поняла.
— Ты боишься любить кого-то больше, чем саму жизнь?
— Да.
Он улыбнулся — ласково и чуть грустно.
— Я бы отдал какую-нибудь из не слишком излюбленных частей моего тела за женщину, которой я был бы так же дорог, как тебе Натэниел.
Я стала было возражать, что я не люблю Натэниела.
Джейсон приложил мне палец к губам:
— Постой. Я знаю, что ты не отдала себя Натэниелу сердцем и душой, но разве ты кому-нибудь вообще себя сердцем и душой отдавала?