Я продолжала отступать и зацепилась каблуками за что-то скользкое и более густое, чем кровь, и хлопнулась. Приземлилась резко на задницу, и кровь расплескалась, как из лужи. Она промочила мне юбку, и я вскочила на колени, чтобы она не успела пропитать трусы. Кровь была так холодна на ощупь, но тут мое колено размазало что-то другое, не кровь.
С воплем я вскочила на ноги. Если бы Перри меня не подхватил, я бы хлопнулась снова. Но он слишком медленно двигался к двери, а я не хотела сблевать в этой комнате. Я его оттолкнула и пробежала, шатаясь, в двери, а в коридоре уже стояла на четвереньках и блевала на светлый ковер. В голове ревела боль, в глазах вспыхивали белые звезды.
Я поползла к лестнице, не понимая сама, что буду делать. Пол рванулся мне навстречу, и вдруг не стало ничего, только пустота и серость, потом мир стал черным, а голова совсем, совсем перестала болеть.
Глава 21
Очень приятно холодила щеку кафельная плитка. Кто-то рядом ходил.
Кто-то рядом ходил. Я подумала было открыть глаза, но жаль стало тратить на это силы. Кто-то приложил прохладную ткань мне к шее. Я поежилась и открыла глаза. Через секунду они что-то стали видеть, и возле моего лица оказалось колено в чулке и юбке.
Я поняла, что это не кто-то из ребят, разве что у этого кого-то есть неизвестные мне склонности.
— Анита, это я, Тамми. Как ты себя чувствуешь?
Я подняла глаза, но собственные волосы застили зрение, и не видно было лица. Я хотела сказать «помоги мне сесть», но ничего не произнесла. Попробовала еще раз, и она наклонилась пониже, чтобы расслышать. Она отодвинула от уха локон каштановых волос, будто так ей будет лучше слышно.
— Помоги… — Я сглотнула слюну. — Помоги мне сесть.
Она подложила мне руку под спину и подняла. Ростом детектив Тамми Рейнольдс была пять футов десять дюймов и тренировалась все время хотя бы настолько, чтобы другие копы — то есть мужчины — не считали ее слабачкой. Ей поднять меня было просто.
Она прислонила меня спиной к ванне.
Теперь надо было остаться в этой позе, и это было тоже непросто. Я оперлась на локоть, но не упала.
Тамми взяла тряпку с края раковины, где положила, и снова прижала к моему лбу. Тряпка была холодная, и я отдернулась. Холодно — новый симптом. Это навело меня на мысль.
— Ты мне… — я прокашлялась, — ты мне мокрых тряпок не прикладывала?
— Ну да. Мне это помогает от тошноты.
— Холодная тряпка мне, кажется, не помогает.
Я не стала говорить, что хуже этого она ничего не могла придумать. С тех самых пор, как я унаследовала зверя Ричарда или чьего там зверя, холод мне при болезни совсем не помогал. Я теперь исцелялась как ликантроп, то есть при болезни температура поднималась так, будто тело хочет себя сварить. Один доктор с самыми лучшими намерениями чуть не убил меня, посадив в ванну со льдом при такой опасно высокой — по его мнению — температуре.
Меня начало трясти.
Она встала, убрав тряпку, и повесила ее сушиться на край раковины.
— А я сблевала во дворе.
Она положила руки на раковину, опустив голову.
Я обхватила себя руками, стараясь унять дрожь, но это не помогло. Холодно. А раньше мне холодно не было. Хороший это симптом или плохой?
— Зрелище здесь то еще, — сказала я. — Наверняка ты не единственный коп, который расстался с завтраком.
Тамми поглядела на меня из-под края волос. Ей приходилось стричься коротко, как полисменам мужского пола, но она все же отращивала их до максимально разрешенной длины.
— Может быть. Но только я одна упала в обморок.
— Не считая меня.
— Да, ты и я, единственные здесь женщины.
Вообще-то мы не были подругами. Она была Последователем Пути — христианский вариант ведьмовства. Почти все Последовательницы — зелотки, больше христиане, чем любой правый, будто все время доказывают, что они тоже достойны спасения. Тамми несколько смягчилась, когда стала встречаться с Ларри Киркландом, моим коллегой. Но только сейчас я заметила, насколько повытерся этот яркий и сияющий экстерьер. Полицейская работа сжирает тебя начисто и выплевывает остаток.
Мы, женщины, должны быть еще железнее прочих, чтобы нас принимали за своих. Сегодняшний день нашей репутации не помог.
— Это не твоя вина, — сказала я. Меня начинало трясти чуть сильнее.
— Нет, это вина моего чертова доктора.
— Извини? — переспросила я, поднимая глаза.
— Извини? — переспросила я, поднимая глаза.
— Он мне выписывает противозачаточные пилюли, а потом, паразит, выписал антибиотик и не предупредил, что на его фоне пилюли не действуют.
У меня глаза полезли на лоб.
— То есть ты хочешь сказать…
— Ага. Что я беременна.
Я понимала, что у меня на лице удивление, но скрыть его не могла.
— А Ларри знает?
— Ага.
— И что… — Я попыталась подобрать разумные слова, но оставила старания. — Что вы будете делать?
— Жениться, черт бы его побрал!
Наверное, что-то такое выразилось у меня на лице, потому что она присела рядом со мной.
— Я люблю Ларри, но я не собиралась прямо сейчас выходить замуж и уж точно не собиралась заводить ребенка. Ты знаешь, насколько трудно женщине пробиться на этой работе? Ох, извини — ты-то уж точно знаешь.
— Да нет, — ответила я, — у меня не совсем так. Полиция — это не вся моя карьера.