— Для тебя это не давнее, Анита, — сказал Ашер и поглядел на стоящего позади меня Жан-Клода. — Видишь? Всё как мы боялись. Она очарована мной через твои воспоминания. То, что она чувствует ко мне, — ненастоящее. С моей властью чаровать или без нее, это ненастоящее.
— Это примерно то, что я говорила, Ашер. Когда ты протрахал мой разум, я теперь не могу сказать, настоящее ли у меня чувство к тебе. Но я могу тебе вот что сказать: то, что я чувствовала к тебе раньше, было настоящее. И я думаю о тебе не до святой воды, а о теперешнем, о таком, какой ты есть.
Он покачал головой и отвернулся, скрылся за занавесом волос.
— Но я воспользовался силой, чтобы чаровать тебя, как змея чарует птицу. Я захватил твой разум, а я не хотел этого делать.
Я тронула его волосы, и он отдернулся, отодвинулся от меня вдоль каминной полки. Я не пыталась следовать, а набрала побольше воздуху и очень медленно выдохнула.
Мне легче было бы перенести встречу с дюжиной бандитов, чем следующий момент разговора.
— В твою защиту: мы были голые и делали нехорошее до того, как ты подчинил мой разум.
Он поднял голову. Даже в слабом свете и черной тени, в которой он скрыл лицо, было видно, что он озадачен.
— Нехорошее?
— Занимались сексом, — пояснил Жан-Клод. — Такой у американцев странный термин — делать нехорошее.
— А! — произнес Ашер, хотя недоумение его ничуть не уменьшилось.
Я вела свою борозду. Уж чего-чего, а последовательности в выполнении уже принятого решения у меня не отнимешь.
— Я хочу сказать вот что: мы уже занимались сексом. Ты не подчинял мой разум, когда я согласилась, чтобы все разделись. Ты не подчинял мой разум, когда мы начали любовную игру. Ты не подчинял мой разум, когда я лизала тебя под коленками и в других местах. — Я заставила себя посмотреть в его постепенно успокаивающиеся глаза. — Я на все это пошла добровольно. Если бы я придумала способ, чтобы ты оказался внутри меня без клыков, я бы это сделала. Но я хотела, чтобы вы оба были во мне.
Мне пришлось закрыть глаза, потому что вдруг возник столь сильный зрительный образ, что колени подкосились. А с ним накатила волна ощущений. На этот раз она не заставила меня когтить воздух, но я вцепилась мертвой хваткой в каминную полку и задышала прерывисто.
— Ma petite, ты хорошо себя чувствуешь?
Я замотала головой:
— По сравнению с первым разом, когда нахлынули воспоминания об оргазме, — как огурчик.
— Quelle? — спросил Ашер.
— Она сегодня уже испытала удовольствие от нас.
Ашер помрачнел.
— У нее все симптомы. Я не думал, что так будет. Я полагал, что некромантия ее защитит.
— И еще я должна вам сказать, что Белль Морт, по-моему, имеет некоторое отношение к моей болезни. Она через вас двоих кормилась от меня и Ричарда.
Жан-Клод прислонился к стенке, сложив руки на груди.
— Джейсон нам это рассказал, ma petite. И все же я думаю, что твоя сила целый день боролась с силой Ашера. Старый вопрос: что будет, если неудержимая сила натолкнется на недвижимый предмет.
— Ашер — неудержимая сила, а я — недвижимый предмет?
— Oui.
Я хотела бы оспорить такое разделение труда, но оно было чертовски уместным.
— Так что для нас значило бы снова стать menage a trois?
У Жан-Клода что-то мелькнуло на лице, но тут же оно стало непроницаемым из непроницаемых. А ответил Ашер:
— Ты бы пожелала проделать это еще раз?
Я стала было отпускать полку, потом решила, что на всякий случай не надо, и ответила:
— Может быть. — Посмотрела на Жан-Клода, на его отстраненное красивое лицо. — Я думаю, Жан-Клод нашел наконец нечто, где он не пойдет на компромисс.
— Что ты имеешь в виду, ma petite?
— То, что, если я тебе буду стоить Ашера, это вобьет между нами клин.
— Так я, значит, нагрузка, которую ты тащишь с собой в кровать, чтобы быть с Жан-Клодом!
Он вдруг загорелся яростью, текучим синим огнем наполнились глаза. Его человеческий облик отлетел прочь у меня на глазах. Он остался бледен и красив, но это была красота камня и самоцвета, твердая и яркая красота без жизни, мягкости, человечности. Он стоял передо мной, и золотые волосы ореолом обрамляли его лицо — страшная красота, как у пришедшего за тобой ангела смерти.
Я его не боялась. Я знала, что Ашер не причинит мне вреда — намеренно. Более того, я знала, что Жан-Клод ему этого не позволит. Но с меня хватило. Хватило — меня и Ашера. В каком-то извращенном смысле мы с Ашером были похожи — обоим нужна психотерапия. У нас у обоих полно пунктиков о личной близости и куча обручей, через которые мы заставляем людей прыгать, но даже мне это надоело.
Я расстегнула портупею и стала пропускать ее сквозь петли. Когда она достаточно сдвинулась, я вытащила ее из петли кобуры.
Ашер голосом, который отдался в комнате эхом и прошел у меня по спине мурашками, спросил:
— Что ты делаешь?
Я закончила снимать портупею, потом сбросила кобуру.
— Раздеваюсь. Я полагаю, что Жан-Клод припас какую-то одежду и для меня. Хотя я не нацеплю ничего такого, что подходило бы к вашему костюму — нижние юбки, корсеты, кринолины, — этого можете даже не предлагать.
— Не бойся, ma petite. Я все время имел в виду твои предпочтения, выбирая тебе одежду. — Он раскинул руки, приняв красивую, пусть и слишком театральную позу. — Даже наши костюмы удобны и не стесняют движений.