Маккалеб посмотрел на Уинстон, смотревшую на него во все глаза. Теперь было ясно, что они получат результат, каким бы он ни был, и что сеанс стоил этого.
— Готово, — сказал Джеймс.
— Отлично. Значит, теперь ты видишь водителя.
— Да.
— Расскажи, как он выглядит. Какого цвета его кожа?
— Он белый. Но он в кепке, а козырек опущен. Он смотрит куда-то вниз, и козырек закрывает все лицо.
— Неужели все лицо? — спросил Терри.
— Ну, я вижу его губы.
— Борода или усы у него есть?
— Нет.
— А зубы его ты видишь?
— Нет. У него рот закрыт.
— А глаза? Ты их видишь?
— Нет. Тень все заслоняет.
Маккалеб откинулся на стуле, глубоко и устало вздохнув.
Тень все заслоняет.
Маккалеб откинулся на стуле, глубоко и устало вздохнув. Он не мог в это поверить. Нун казался идеальным «подопытным». Он был погружен в глубокий транс. А они не могли добиться от него того, что им больше всего было нужно: точного портрета убийцы.
— Хорошо. Ты уверен, что это лучший кадр, где его видно лучше всего?
— Уверен.
— Ты видишь его волосы?
— Да.
— Какого они цвета?
— Темные. Или он темно-русый, или брюнет.
— А какой длины волосы?
— Вроде короткие.
— А как насчет кепки? Опиши ее.
— Ну, это бейсболка серого цвета. Она или вылиняла, или просто застиранная.
— На ней есть какая-нибудь надпись или эмблема?
— Да, есть какой-то рисунок вроде эмблемы команды.
— Вы можете описать ее?
— Это переплетающиеся буквы.
— Какие буквы?
— Похоже на «К», которую пересекают две линии — или заглавная «И», или «Н». И там еще круг. То есть овал вокруг этих букв.
Маккалеб молчал, задумавшись о том, что сообщил
Нун.
— Джеймс, — наконец произнес он, — если я дам вам листок бумаги, как вы думаете, вы сможете открыть глаза и нарисовать нам эту эмблему?
— Да.
— Тогда откройте глаза.
Маккалеб поднялся со своего стула. Уинстон уже перевернула чистую страницу в отрывном блокноте. Терри передал ее Нуну.
Глаза Нуна были открыты, но рисовал он с абсолютно невидящим взглядом, а затем вручил рисунок Терри. Эмблема была в точности такой, какой он описал ее: вертикальная линия пересекала большую букву «К», заключенную в овальный контур. Маккалеб вернул блокнот Уин-стон, которая быстро повернула его к зеркальному окну, чтобы видеокамера четко запечатлела рисунок.
— Спасибо, Джеймс, вы отлично справились. А теперь снова закройте глаза и еще раз посмотрите на изображение водителя. Нашли его?
— Да.
— Вам видны его уши?
— Только одно. Правое.
— Вы видите в нем что-нибудь?
— Нет.
— В нем нет серьги?
— Нет.
— А под ухом? Вы видите его голую шею?
— Да.
— Вы не видите на шее ничего необычного?
— Уф… да нет, ничего. Просто шея.
— Только с правой стороны?
— Да, с правой.
— На шее нет татуировки?
— Нет. Никаких татуировок нет.
Маккалеб вздохнул. Итак, он только что сам очень убедительно вычеркнул Болотова из списка главных подозреваемых, таким образом превращая сеанс в захватывающее уравнение с несколькими неизвестными.
— Ну хорошо, — произнес он слегка подавленным голосом. — А что скажете про его руки? Вы их видите?
— Да, он держит руль. Руки лежат на руле.
— Вы не видите ничего необычного? На пальцах, например?
— Нет.
— Нет?
— А часы на руке есть?
— Часы? Да.
— Какой марки?
— Этого я не вижу, но вижу ремешок.
— Какого он цвета?
— Он черный.
— А на какой руке? На правой или на левой?
— На. правой. Да, на правой.
— Хорошо. А во что он одет, вы можете описать?
— Я вижу только рубашку. Темную. Это темно-синяя фуфайка.
Маккалеб больше не знал, о чем еще спрашивать Джеймса Нуна. Откровенное разочарование в том, что ему не удалось добиться главного, рассеивало его внимание.
В голову пришла мысль, о которой он забыл.
— А ветровое стекло, Джеймс? На нем есть что-нибудь? Может, наклейка?
— М-м. нет, кажется. Я ничего такого не вижу.
— Хорошо. Посмотрите, пожалуйста, на зеркало заднего вида. На нем ничего нет? Возможно, что-то привязано или прицеплено? Какая-нибудь безделушка?
— Нет, ничего такого я не вижу.
На этот раз Маккалеб просто рухнул на свой стул. Это была полная, катастрофическая неудача. Во-первых, они потеряли этого человека в качестве свидетеля в суде, покончили с потенциальным подозреваемым в убийстве, а получили лишь детальное описание бейсбольной кепки водителя и его новехонького «чероки». Последнее, что оставалось, это «посмотреть», как машина уезжает на большой скорости, и попробовать прочитать задние номера.
— Хорошо, Джеймс, давайте промотаем пленку до того момента, когда автомобиль проезжает мимо вас и вы «снимаете» типа, по которому тюрьма плачет.
— Хорошо.
— Увеличьте его задние номера, вы их видите?
— Нет. Эти тоже закрыты.
— Чем?
— Вроде полотенцем, или футболкой. Мне трудно сказать. Так же как спереди.
— Увеличьте «картинку» еще. Не видите ничего необычного на заднем бампере?
— М-м. нет.
— Никаких наклеек? Может, название автосалона?
— Нет. Ничего такого.
— А на ветровом стекле? Никаких наклеек? Маккалеб и сам слышал в собственном голосе нотки
отчаяния.
— Нет. Там нет ничего.
Посмотрев на Уинстон, Маккалеб покачал головой. Уинстон сделала какой-то знак руками.
— Хочешь пригласить художницу?
Уинстон, качнув головой, показала на себя.
— Ты уверена?
Уинстон снова качнула головой.
Маккалеб вновь обратился к Нуну, хотя в голове у него барабанила одна мысль: как он мог проиграть в игре, которую должен был выиграть.