— И почему же? — спросил Маккалеб, пытаясь скрыть свое раздражение.
— Ну, я не спрашивал, но думаю, что он немного разозлился, что ты зашел сначала к нам. Я тебе говорил, надо было придерживаться протокола.
— Но я же сказал, что сначала пошел к нему, но мне сообщили, что его не будет. Сложно идти к тому, кого нет на месте. Разве не так?
— Согласен, и я все честно ему рассказал. Но у него, наверное, после совещания было плохое настроение. Возможно, ему за что-то надрали задницу, поэтому он решил отыграться на мне. Сам знаешь, как это бывает. Но послушай, в любом случае тебе повезло. Мы показали тебе запись всего, что произошло. Для начала совсем не плохо.
— Да, действительно. Знаешь, прямо диву даешься, до какой степени бюрократическое дерьмо одинаково повсюду. Я думал, что у нас в ФБР оно другое. Поэтому нашу контору мы обычно называли Федеральное Бюро Раздолбаев. Только, похоже, везде творится одно и то же.
— Слушай, не хватало нам еще ваших помоев. Нам и своих хватает. Мой босс думает, это я тебя пригласил, а потому, чтобы оттянуться, решил надрать задницу мне. А мне этого на фиг не надо. Не хочешь расставаться по-хорошему — твое дело. Тогда просто катись, и все дела.
— Расслабься, Арранго. Ты не услышишь обо мне до тех самых пор, пока я не вычислю вашего стрелка. Я вам его на блюдечке принесу.
Маккалеб чувствовал, что сказал лишнего. Однако, начиная с девятого февраля, он все чаще замечал за собой, что терпения общаться с кретинами у него в обрез. Арранго ехидно рассмеялся в ответ и сказал:
— Ага, как же. Жду не дождусь, — и повесил трубку.
7
Маккалеб знаком показал таксисту, чтобы тот ждал его, и сделал еще один телефонный звонок. Сначала он подумал о Джей Уинстон, но потом передумал, решив немного подождать. Вместо этого он набрал номер Грасиэлы Риверс, который она дала ему. Это был номер сестринской комнаты отделения скорой помощи Медицинского центра «Хоули Кросс». Грасиэла согласилась пообедать с ним — хотя для обеда время было слишком раннее; к тому же Терри сказал, что новостей у него набралось не особенно много. Он попросил ее подождать его примерно до половины двенадцатого в комнате ожидания для экстренных пациентов.
Больница находилась в районе Долины, называвшемся Мишн-Хиллз. По дороге в Центр Маккалеб выглядывал в окно машины, но здешний пейзаж не отличался красотой: вдоль дороги тянулись в основном закрытые торговые центры и заправки. Они ехали по шоссе 405, направляясь на север.
Знакомство Маккалеба с Долиной было весьма обрывочным, главным образом — по совершенным здесь преступлениям.
Знакомство Маккалеба с Долиной было весьма обрывочным, главным образом — по совершенным здесь преступлениям. Их было немало, но на страницы газет они попадали в виде материалов, записанных с его слов. Статьи давались вместе с фотокопиями, перепечатанны
ми с видеозаписей, где видны были брошеные тела убитых, найденные на шоссе вдоль набережной или на невысоких холмах, к которым лепились жилища обитателей этих мест. Кодовый Убийца совершил в Долине четыре убийства, а потом испарился, как ранний утренний туман.
— Вы что, полицейский? — спросил его неожиданно водитель такси.
Маккалеб оторвался от окна автомобиля и посмотрел в зеркальце заднего обзора, висевшее перед водителем. Тот с любопытством смотрел на Терри.
— Простите?
— Я спрашиваю, вы полицейский или кто? Маккалеб усмехнулся, покачав головой.
— Нет, я не полицейский. Я вообще никто, — сказал он.
Он вновь отвернулся к окну, пока машина взбиралась вверх по шоссе. Они проехали мимо женщины, державшей в руках плакат с просьбой о милостыне. Еще одна жертва, которая даже не подозревает, кто и как обманет ее в следующий раз.
Маккалеб сидел на пластиковом стуле в комнате ожидания напротив женщины и сопровождавшего ее мужа. Женщина страдала от какой-то внутренней боли и сидела согнувшись, прижав руки к животу, словно оберегая боль. Муж был предельно внимателен к ней и выглядел очень встревоженным, постоянно справляясь у своей супруги, как она себя чувствует. Он то и дело подходил к окошку приемного отделения, задавая один и тот же вопрос: когда его жену пригласят на осмотр. Дважды Маккалеб слышал, как мужчина тихо спрашивал у жены: «И что ты собираешься им говорить?»
И каждый раз женщина отворачивала лицо, ничего не отвечая мужу.
Без четверти двенадцать Грасиэла Риверс появилась из дверей отделения скорой помощи. Она предложила пойти в кафетерий здесь же, при больнице, так как у нее был всего час свободного времени. Маккалеб не имел ничего против, поскольку после операции его прежний аппетит так пока и не вернулся и особого вкуса к еде он не чувствовал. Обедать в больничном кафетерии или в известном ресторане — для него сейчас не имело никакого значения. Бывали дни, когда он вообще забывал поесть, и напоминала ему об этом давящая боль в затылке, требуя подзарядить организм пищей.
Кафетерий был полупустым. Они понесли свои подносы с едой к столику возле окна с видом на огромную зеленую лужайку, посредине которой возвышался высокий белый крест.
— Это мой единственный шанс наслаждаться дневным светом, — сказала Грасиэла. — В нашем отделении нет окон, так что я всегда стараюсь сесть у окна.