Вы знаете меня с
самого детства, и, надеюсь, поверите, если я скажу, что некоторых вещей
лучше не касаться и оставить так, как они есть. Итак, не думайте больше том,
что случилось с Чарльзом; недопустимо также раскрывать его матери больше
того, о чем она и так уже подозревает. Когда я приду к Вам завтра, Чарльз
уже покинет пределы лечебницы. Он совершит побег, и это все, что должны
знать окружающие. Юноша сошел с ума и удрал из больницы. Со временем Вы
сможете посвятить в его болезнь миссис Вард, рассказать ей об этом со всей
возможной деликатностью. Тогда наконец отпадет необходимость посылать ей
отпечатанные на машинке письма от имени сына. Я бы посоветовал Вам
присоединиться к Вашей супруге в Атлантик-Сити и хорошенько отдохнуть. Видит
Бог, Вы нуждаетесь в передышке после такого страшного шока. Я также
собираюсь на некоторое время уехать на юг, чтобы успокоиться от пережитого.
Когда я приду к Вам завтра, не задавайте мне никаких вопросов.
Возможно, что-то выйдет не так, как я задумал, но я сразу об этом скажу.
Теперь уже беспокоиться не о чем, — Чарльзу ничего не будет угрожать. Когда
я пишу эти строки, он находится в большей безопасности, чем Вы
предполагаете. Можете также не бояться Аллена и не ломать себе голову над
тем, кто он и откуда взялся. В настоящий момент он просто часть прошлого,
такая же, как портрет Джозефа Карвена. Когда услышите мой звонок в дверь,
будьте уверены, что этого человека больше не существует. И таинственный
незнакомец, который написал то странное послание, больше не побеспокоит Вас
и Ваших домочадцев.
Но Вы и Ваша супруга должны приготовиться к самому худшему. Скажу Вам
откровенно, бегство Чарльза вовсе не означает, что он когда-нибудь к Вам
вернется. Юноша заразился очень опасной и необычной болезнью, как явствует
из определенных изменений не только в психике, но и в физическом состоянии.
Не надейтесь снова его увидеть. Пусть утешением Вам послужит то, что он не
был злодеем либо безумцем, а всего лишь снедаемым неуемным любопытством
юношей, чье пристрастие к древнему и таинственному навлекло на него все эти
беды. Он столкнулся с тем, что превосходит разум обычных смертных, и мрачная
тень из прошлого поглотила его существо.
А сейчас я перехожу к тому, в чем вы должны мне полностью доверять.
Откровенно говоря, мне хорошо известно, какая судьба постигла Чарльза Варда.
Примерно через год вы сможете, если пожелаете, придумать какую-нибудь
трогательную историю о смерти сына, ибо его уже не будет в живых. Поставьте
надгробный памятник на Вашем участке Северного кладбища, отмерив ровно
десять футов к западу от могилы Вашего отца, и этот памятник отметит
истинное место погребения Вашего сына. Прах, покоящийся там, принадлежит
Вашей плоти и крови, а не какому-то чудовищу или перевертышу, там лежит тот
Чарльз Декстер Вард, которого вы выпестовали, настоящий Чарльз, отмеченный
родинкой на бедре, а не дьявольским знаком на груди и шрамом на лбу.
Прах, покоящийся там, принадлежит
Вашей плоти и крови, а не какому-то чудовищу или перевертышу, там лежит тот
Чарльз Декстер Вард, которого вы выпестовали, настоящий Чарльз, отмеченный
родинкой на бедре, а не дьявольским знаком на груди и шрамом на лбу. Чарльз,
который никогда не совершал ничего дурного и заплатил жизнью за свою
«строптивость».
Вот и все. Чарльз сбежит из, лечебницы, через год Вы сможете увенчать
его могилу надгробием. Завтра ни о чем меня не спрашивайте. И поверьте,
чести Вашей семьи ничто не угрожает, и ее репутация останется безупречной,
какой была в прошлом.
С глубочайшим сочувствием и пожеланием быть стойким и спокойно
смириться с судьбой, остаюсь Вашим преданным другом.
Маринус Б. Виллетт».
Тринадцатого апреля 1928 года, в пятницу утром, в комнату пациента
частной лечебницы доктора Вейта Чарльза Декстера Варда, вошел доктор
Виллетт. Не пытаясь избежать разговора со своим посетителем, молодой человек
тем не менее был настроен мрачно и явно не желал вести беседу на темы,
избранные Виллеттом. Прошлый разговор лишь увеличил взаимную неприязнь, так
что после обмена обычными, довольно натянутыми приветствиями, оба смешались,
не зная, с чего начать. Атмосфера стала еще более напряженной, когда Вард
увидел в застывшем, словно маска, лице доктора, решительность и жесткость,
которой прежде не было. Юноша замер в страхе, осознав, что со времени
последнего посещения с Виллеттом произошла разительная перемена: излучавший
заботливость домашний врач выглядел как безжалостный и неумолимый мститель.
Вард побледнел. Виллетт заговорил первым.
— Найдены важные улики, — сказал он, — должен откровенно предупредить
вас: расплаты не избежать. — Выкопали еще немного голодных зверюшек? —
насмешливо произнес Вард. Было ясно, что юноша желает до конца выдержать
вызывающий тон. — Нет, — медленно ответил Виллетт. — На этот раз мне не
понадобилось ничего раскапывать. Мы наняли детективов, чтобы выяснить правду
о докторе Алленс, и ой нашли в коттедже искусственную бороду и черные очки.
— Замечательно! — воскликнул юноша, стараясь за насмешливой наглостью скрыть
тревогу. — Они наверное больше подошли бы вам чем борода и очки, которые
сейчас на вас. — Вам они больше к лицу, — последовал спокойный, словно
обдуманный заранее ответ. — Ведь раньше они вам подходили.
После этих слов в комнате внезапно потемнело, будто облако заслонило
солнце, хотя небо за окном было ясным. Наконец Вард спросил: — И только
поэтому вы так торжественно заявляете, что расплата неизбежна? Вы считаете
таким уж страшным преступлением, что я счел необходимым иметь двойника? —
Нет, — спокойно произнес Виллетт. — Вы снова ошиблись. Не мое дело, если
кто-то ведет двойную жизнь. Но при условии, что у него вообще есть право на
существование, и этот кто-то не уничтожил того, кто вызвал его к жизни из
иных сфер.