Тем временем не забывайте, что я имею сильное желание получить
В. Ф.; не сможете ли достать его для меня? Дж. из Филадельфии Вам известен
лучше, чем мне. Возьмите его прежде, но не используйте с такой жестокостью,
чтобы он стал проявлять Упорство, ибо в конце я должен говорить с ним.
Йогг-Сотот Неблод Зин Саймоц О. Мистеру Дж. К. и Провиденсе»
Мистер Вард и доктор Виллетт не знали, что и думать об этом послании,
носящем явные следы безумия его автора. Только со временем проникли они в
суть странного документа. Значит, душой исследований, которые велись в
Потуксете, был не Чарльз Вард, а отсутствующий ныне доктор Аллен? Это могло
объяснить многие казавшиеся дикими и безумными заявления, содержащиеся в
последнем, написанном в лихорадочном возбуждении, письме юноши. Почему
корреспондент называет странного бородатого человека в темных очках не
Алленом, а «Дж. К,»? Единственное объяснение, напрашивавшееся при этом, было
слишком невероятным даже для тех, кто признавал существование ужасных чудес.
Кто такой Саймон Ом? Некий невероятно старый человек, которого Чарльз Вард
посетил в Праге четыре года назад? Что ж, возможно, но ведь полтора столетия
назад существовал еще один Саймон О.: Саймон Орн, он же Джедедия из Салема,
исчезнувший бесследно в 1771 году, ибо странный почерк «Саймона Ом из Праги
доктор Виллетт признал идентичным тому, которым написаны формулы Орна на
бумаге, фотокопию которой Чарльз когда-то показал ему. Какие запретные
тайны, какие воплощенные извращения законов природы снова, через сто
пятьдесят лет, будоражат старый город, каково имя зла, что вернулось в
Провиденс, доселе мирно дремавший под своими древними остроконечными
кровлями и куполами?
Повергнутый в полное недоумение, мистер Вард отправился с доктором
Виллеттом к Чарльзу в лечебницу, где они со всей возможной деликатностью
стали расспрашивать его о докторе Аллене, о путешествии в Прагу и о том, что
было ему известно о Саймоне или Джедедии Орне из Салема. На все это молодой
человек отвечал с вежливым безразличием, .произнося слова своим лающим
хриплым шепотом, что привлек к своим исследованиям доктора Аллена для того,
чтобы иметь как можно более тесную духовную связь с душами определенных
людей, вызывая их из прошлого, и что пражский корреспондент доктора Аллена,
должно быть, обладает аналогичным даром. Покидая Чарльза, раздосадованные
Виллетт и Вард осознали, что на самом деле именно их подвергли тщательному
допросу; изолированный от мира юноша очень ловко выкачал из них все
сведения, содержавшиеся в письме из Праги.
Пек, Войт и Лайман не были склонны придавать большое значение этому
странному посланию коллеги молодого Варда; они знали, что похожие люди,
особенно если они охвачены одной и той же манией, стремятся к контактам друг
с другом. Доктора считали, что Чарльз или Аллен просто-напросто разыскали
какого-нибудь эмигранта, который, вероятно, когда-то видел почерк Орна и
старался теперь как можно тщательнее скопировать его, пытаясь представить
себя воплощением давно умершего человека.
Возможно, таким же был и сам
Аллен, заставивший молодого Варда признать себя АВАТАРОМ — вновь рожденным
Джозефом Карвеном, что скончался полтора века назад. Подобные случаи мании
были известными ранее, и на этом основании упрямые врачи отмахнулись от
гипотез доктора Виллетта, проявлявшего все большее беспокойство по поводу
нынешнего почерка Чарльза Варда, о котором он мог судить по нескольким
образцам, добытым с большим трудом, с помощью различных уловок. Виллетт был
убежден, что наконец понял, где видел этот почек, — больше всего он
напоминал руку старого Джозефа Карвена. Однако приезжие знаменитости считали
изменившийся почерк новой фазой подражания, каковую и следовало ожидать при
маниакальном состоянии подобного вида, и отказывались придавать этому факту
какое-либо иное значение. Убедившись в отсутствии воображения у своих
коллег, Виллетт посоветовал мистеру Варду держать при себе письмо, которое
пришло второго апреля из города Рагуза в Трансильвании на имя доктора
Аллена. Адрес был написан почерком, столь схожим с шифрованным манускриптом
Хатчинсона, что и мистер Вард, и доктор долго не решались вскрыть конверт. В
письме говорилось:
«Замок Ференци 7 марта 1928 года.
Дражайший друг К.
В Замке побывал отряд Милиции в двадцать человек числом. Стремились
выведать, есть ли правда в том, что болтают местные поселяне. Следует лучше
хранить Тайну, дабы не допустить распространения Слухов. Эти проклятые
Румыны сильно докучают мне, ибо ведут себя как важные чиновники и чванятся;
мадьяр же всегда можно было расположить к себе добрым вином и Угощением. В
прошлом месяце М. достал мне Саркофаг Пяти Сфинксов из Акрополя, где обещал
пребывать Тот, Кого я вызвал, и я имел три Беседы с Тем, Кто там таился. Он
отправился в Прагу прямо к С. О., а потом — к вам. Он упрямится, но Вы
знаете, как управляться с подобными. Поистине, Вы проявили Мудрость, держа
таковых в меньшем количестве, нежели ранее, ведь теперь Вам не нужно иметь
многочисленных Стражей, постоянно держа их наготове, а в случае
Неприятностей найдено будет немного, в чем вы могли убедиться ранее. Вы
можете переехать в иное место и работать там, не подвергаясь, как тогда,
смертельной Опасности, хотя я питаю надежду, что ныне Никто не заставит Вас
предпринять такой шаг, чреватый многими трудами.
Я весьма доволен, что Вы более не имеете никаких дел с Теми, что
обитают Вне Нашего Мира, ибо в этом всегда таилась смертельная опасность. Вы
сами знаете, что произошло, когда Вы попросили Защиты у одного из Них, не
расположенного снисходить к этой просьбе. Вы превосходите меня в искусстве
составлять формулы таким образом, что произносить их успешно сможет другой;
однако Бореллий утверждает, что главное — найти верные Слова. Часто ли
употребляет их Мальчишка? Искренне сожалею, что он начинает проявлять
Непослушание и Строптивость. Впрочем, я опасался этого, когда он гостил у
меня здесь целых пятнадцать месяцев.