Когда доктор упомянул о комнате с начертанными
на стенах формулами и зеленоватым порошком в сосуде, Чарльз оживился. Он
насмешливо улыбнулся, услышав, что прочел Виллетт в записной книжке,
лежавшей на столе, и сказал, что это старые заметки, бесполезные для людей,
недостаточно знакомых с историей магии. «Но, — добавил он, — если бы вы
знали слова, способные возродить к жизни то, что я высыпал в бокал, вы бы не
смогли явиться сюда и говорить со мной. Это был номер 118, и, думается мне,
вы были бы потрясены. если бы узнали, кто значится под этим номером в моем
каталоге.
До этого я никогда не вызывал его и собирался сделать это как раз в тот
день, когда вы увезли меня сюда».
Потом Виллетт рассказал о том, как произнес заклинание и как со дна
бокала поднялся дым — и впервые увидел страх в глазах Чарльза. «Он явился, и
вы остались живы!» — произнес он, но уже не своим обычным хриплым шепотом, а
звучным басом, который отдался. в комнате зловещим эхом. Виллетт, решив
воспользоваться внезапным волнением своего пациента быстро процитировал
отрывок из письма, который запомнил наизусть: «Не забудь, что все надгробия
переставлены, и никогда нет полной уверенности…» Потом он молча вынул из
кармана полученное им странное послание и поднес его к глазам больного.
Результат превзошел все его ожидания: Чарльз Бард немедленно, лишился
чувств.
Этот разговор происходил в отсутствие психиатров, и содержание его
осталось неизвестным и врачам лечебницы, и приезжим знаменитостям, чтобы они
не могли обвинить доктора Виллетта в том, что он способствует развитию мании
молодого Варда. Виллетт и Вард не стали звать никого из персонала лечебницы,
они подняли упавшего на пол Чарльза и тихонько положили его на кровать.
Приоткрыв глаза, больной несколько раз невнятно пробормотал, что должен
тотчас же сообщить Орну и Хатчинсону какое-то слово, когда Чарльз пришел в
себя, доктор сказал ему, что по крайней. мере один из этих подозрительных
субъектов — его злейший враг, посоветовавший доктору Аллену расправиться с
ним. Чарльз ничего не сказал на это, но лицо его выражало тупую
безнадежность. Вскоре посетители удалились и на прощание снова предостерегли
юношу от Аллена. Чарльз наконец ответил, что об этом человеке уже
позаботились и он не сможет причинить никакого вреда, даже если очень
захочет. Это было произнесено со зловещим смешком, от которого мороз
пробежал у них по коже. Виллетт и Вард были уверены, что Чарльз не сможет
предупредить Орна и Хатчинсона об опасности, которая им якобы грозит, потому
что администрация лечебницы задерживала для проверки все письма,
отправляемые бальными, и не пропустила бы послание, отмеченное признаками
явного безумия.
Однако история Орна и Хатчинсона, если корреспондентами Аллена.
действительно были эти изгнанные из Салема колдуны, имела любопытное
продолжение. Движимый каким- то неясным предчувствием, которое усилилось в
последнее время, Виллетт заключил соглашение с международным пресс-бюро,
попросив посылать ему газетные вырезки, рассказывающие о различных
происшествиях и преступлениях, совершенных за последний год в Праге и
восточной Трансильвании. Через несколько месяцев он нашел среди переведенных
для него вырезок две очень интересные заметки. В одной говорилось о том, как
в древнем квартале Праги неожиданно рухнул дом, и его единственный жилец,
некий Иозеф Наде, глубокий старик, бесследно исчез. В другой заметке
сообщалось о взрыве в горах Трансильвании, к востоку от Рагузы, в результате
которого был стерт с лица земли древний замок Ференци, пользующийся дурной
славой. Владелец его занимался какими-то таинственными экспериментами,
вызывавшими подозрения местных жителей. И Виллетт понял, что тот, кто
начертал записку угловатым саксонским почерком, был способен на большее, чем
простое предупреждение.
б
На следующее утро после разговора с Чарльзом доктор Виллетт поспешил к
Варду, чтобы присутствовать при его разговоре с детективами. Он был уверен,
что необходимо любой ценой уничтожить или подвергнуть строгому заключению
Аллена, и постарался .убедить в этом мистера Варда. На этот раз они не
поднялись в библиотеку, ибо все старались не заходить лишний раз на верхний
этаж из-за странного сладковатого тошнотворного запаха, который никак не
выветривался оттуда — слуги приписывали это зловоние проклятию, которое
навлек на дом портрет Карвена.
В девять часов утра детективы вошли в кабинет мистера Варда и доложили
им о результатах расследования. К сожалению, они не смогли разыскать мулата,
которого звали Брава Тони Гомо, и не выяснили, откуда приехал в Провиденс
доктор Аллен. Им также не было известно, где Аллен находится в настоящее
время. Однако, им все же удалось собрать множество фактов, касающихся
загадочного чужестранца, и они узнали, какое впечатление производил он в
Потуксете на местных жителей. Он казался им очень странным и, по общему
мнению, борода его была либо крашеной, либо фальшивой. Кстати, в комнате,
которую он занимал, детективы нашли брошенные им черные очки и искусственную
бороду. У него был незабываемый голос — это мог подтвердить мистер Вард,
однажды говоривший с ним по телефону, — гулкий и очень низкий бас, словно
отдававшийся вокруг многократным эхом. Взгляд его, по свидетельству тех, кто
с ним встречался, был тяжелым и злобным, и это было заметно даже сквозь
темные очки. Некий торговец, получивший расписку от доктора Аллена,
удивлялся его странному угловатому почерку, тем же почерком сделаны
найденные в его комнате многочисленные записи.
Рассказывая о случаях вампиризма, которые наблюдались в тех местах
прошлым летом, люди считали, что эти преступления совершал именно Аллен.