Мурашки пробежали по его спине, когда он
заметил, что со старинного медного дверного молотка тщательно вытравлена
монограмма прежнего владельца.
С этого момента и вплоть до окончания учебного года Вард проводил все
время в изучении фотокопии шифрованного манускрипта Хатчинсона и собранных
данных о Карвене. Шифр все еще не поддавался разгадке, но зато из документов
Вард извлек так много нового, нашел так много ключей к другим источникам,
что решил совершить путешествие в Нью-Лондон и Нью-Йорк, чтобы познакомиться
с некоторыми старыми письмами, которые, согласно его данным, должны были там
находиться. Поездка была очень успешной: он нашел письма Феннера с описанием
нападения на ферму в Потуксете, а также послания Найтингал-Телбота, откуда
узнал о портрете, написанном на одной из панелей в библиотеке Карвена.
Особенно заинтересовало его упоминание о портрете: он многое был дал, чтобы
узнать, как выглядел Джозеф Карвен, и принял решение еще раз осмотреть дом
на Олни-Корт в надежде найти хоть какой-нибудь след давно умершего человека
под слоем облупившейся стародавней краски или полуистлевших обоев.
В начале августа Вард предпринял эти поиски, тщательно осматривая и
ощупывая стены каждой комнаты, достаточно просторной для того, чтобы служить
библиотекой бывшего владельца дома. Особое внимание он обращал на панели над
оставшимися нетронутыми каминами и пришел в неописуемое волнение, когда
примерно через час обнаружил обширное пространство над каминной доской в
одной из комнат первого этажа, где поверхность панели, с которой он соскреб
несколько слоев краски, была гораздо темнее, чем обычная деревянная
облицовка. Еще несколько осторожных движений острым перочинным ножом — и
Вард убедился, что нашел большой портрет, написанный масляной, краской.
Проявив, как подлинный ученый, терпение и выдержку, юноша не рискнул
повредить портрет, сцарапывая дальше краску ножом в попытке сразу же
посмотреть на обнаруженную картину; он немедленно покинул место, где сделал
свое открытие, и отправился за человеком, который мог бы оказать ему
квалифицированную помощь. Через три дня он вернулся с очень опытным
художником, мистером Уолтером Дуайтом, чья мастерская находится у подножия
Колледж-Хилл, и искусный реставратор картин тотчас же принялся за работу,
применяя свои испытанные методы и соответствующие химические вещества.
Старый Эйза и его жена, несколько встревоженные визитами необычных
посетителей, были должным образом вознаграждены за причиненные неудобства.
Работа художника продвигалась, и Чарльз Вард со все возрастающим
интересом следил за тем, как на свет, после долгого забвения, появляются все
новые линии и тени. Дуайт начал реставрировать снизу, и, поскольку портрет
был в три четверти натуральной величины, лицо появилось лишь спустя
некоторое время. Но уже вскоре стало заметно, что на нем изображен худощавый
мужчина правильного сложения, одетый в темно-синий камзол, вышитый жилет,
короткие штаны из черного атласа и белые шелковые чулки, сидящий в резном
кресле на фоне окна, через которое виднелись верфи и корабли.
Но уже вскоре стало заметно, что на нем изображен худощавый
мужчина правильного сложения, одетый в темно-синий камзол, вышитый жилет,
короткие штаны из черного атласа и белые шелковые чулки, сидящий в резном
кресле на фоне окна, через которое виднелись верфи и корабли. Когда художник
расчистил верхнюю часть портрета, Вард увидел аккуратный парик и худощавое,
спокойное, ничем не примечательное лицо, которое показалось знакомым как
Чарльзу, так и художнику. И лишь потом, когда прояснились все детали этого
гладкого, бледного лика, у реставратора и у его заказчика перехватило
дыхание от удивления: с чувством, близким к ужасу, они поняли, какую
зловещую шутку сыграла здесь наследственность. Ибо последняя масляная ванна
и последнее движение лезвия извлекли на свет божий лицо, скрытое столетиями,
и открыли пораженному Чарльзу Декстеру Варду, чьи, думы были постоянно
обращены в прошлое, его собственные черты в обличье его ужасного
прапрапрадеда!
Вард привел родителей, чтобы те полюбовались на открытую им диковинку,
и отец тотчас же решил приобрести картину, хотя сна и была выполнена на
вделанной в стену панели. Бросавшееся в глаза сходство с юношей, несмотря на
то, что человек, изображенный на протрете, был явно старше, казалось чудом;
какая-то странная игра природы создала точного двойника Джозефа Карвена
через полтора столетия. Миссис Вард совершенно не походила на своего
отдаленного предка, хотя она могла припомнить нескольких родственников,
которые имели какие-то черты, общие с се сыном и давно умершим Карвеном. Она
не особенно обрадовалась находке и сказала мужу, что портрет лучше было бы
сжечь, чем привозить домой. Она твердила, что в портрете есть что-то
отталкивающее, он противен ей и сам по себе, и особенно из-за необычайного
сходства с Чарльзом. Однако мистер Вард, практичный и властный деловой
человек, владелец многочисленных ткацких фабрик в Ривер-Пойнте и долине
Потуксета, не склонен был прислушиваться к женской болтовне и потакать
суевериям. Портрет поразил его сходством с сыном, и он полагал, что юноша
заслуживает такой подарок. Не стоит и говорить, что Чарльз горячо поддержал
отца в его решении. Через несколько дней мистер Вард, найдя владельца дома и
пригласив юриста — маленького человечка с крысиным лицом и гортанным
акцентом, купил весь камин вместе с верхней панелью, на которой была
написана картина, за назначенную им самим немалую цену, назвав которую, он
положил конец потоку назойливых просьб и жалоб.
Оставалось лишь снять панель и перевезти ее в дом Вардов, где были
сделаны приготовления для окончательной реставрации портрета и установки его
в кабинете Чарльза на третьем этаже, над электрическим камином. На Чарльза
возложили задачу наблюдать за перевозкой, и двадцать восьмого августа он
привел двух опытных рабочих из отделочной фирмы Крукера в дом на Олни-Корт,
где камин и панель были очень осторожно разобраны для погрузки в машину,
принадлежащую фирме.