Почти два часа доктор Виллетт напрасно ожидал Чарльза в его библиотеке,
оглядывая полупустые пыльные полки с зияющими пустотами в тех местах, откуда
были вынуты книги, мрачно улыбнувшись при виде камина, с панели которого
всего год назад на него безмятежно глядело невыразительное лицо Джозефа
Карвена. Через некоторое время в комнате сгустились тени, и веселые цвета
яркого, солнечного заката уступили место жутковатому, сумеречному освещению
— вестнику наступающей ночи. Наконец пришел мистер Вард, который выказал
немалое удивление и гнев из-за отсутствия сына, для охраны которого он
приложил столько усилий. Отец не знал о том, что Чарльз попросил доктора
Виллетта посетить его, и обещал известить, как только его сын вернется.
Прощаясь с доктором, Вард выразил крайнее беспокойство по поводу состояния
здоровья Чарльза и умолял его сделать все возможное, чтобы юноша вновь обрел
прежний облик и вернулся к нормальному образу жизни. Виллетт был рад
покинуть библиотеку, ибо в ней, казалось, притаилось нечто омерзительное и
нечистое, словно исчезнувший портрет оставил после себя что-то зловещее.
Доктору никогда не нравилась эта картина, и даже теперь, когда портрета уже
не было, ему, хоть он и был человеком с крепкими нервами, все время
чудилось, будто в гладкой панели таится нечто, вызывавшее в нем
настоятельную потребность как можно скорее выйти из этой мрачной комнаты на
свежий воздух.
3
На следующее утро Виллетт получил записку от мистера Варда, в которой
творилось, что Чарльз все еще не появился. Вард писал, что ему позвонил
доктор Аллен, сообщивший, что Чарльз на некоторое время останется в
Потуксете, поэтому у него нет повода для волнения. Присутствие Чарльза было
необходимо, так как сам Аллен, по его словам, должен будет уехать, и их
опыты требуют постоянного присутствия молодого Варда. Чарльз передает всем
горячий привет и сожалеет, если неожиданная перемена его планов кого-нибудь
обеспокоила. Мистер Вард впервые услышал голос Аллена, который что-то
напомнил ему. Он не мог с уверенностью сказать, что именно, однако чувство
было, несомненно, неприятное и даже устрашающее.
Получив столь странные и противоречивые известия, доктор Виллетт
растерялся, не зная, что думать. Письмо Чарльза было написано в порыве
отчаяния, но почему он все же ушел из дому? Молодой Вард написал, что его
новое жилище таит в себе чудовищную и страшную угрозу, что и дом, и все его
обитатели, особенно Аллен, должны быть уничтожены любой ценой и что он
больше никогда не вернется туда и не увидит, как это произойдет. Но, если
верить последним сообщениям, он забыл свои слова и снова находится в этом
гнезде мрачных тайн. Здравый смысл подсказывал доктору, что лучше всего
оставить в покое молодого Варда со семи его странностями, но какое-то более
глубокое чувство не давало изгладиться впечатлению от письма.
Здравый смысл подсказывал доктору, что лучше всего
оставить в покое молодого Варда со семи его странностями, но какое-то более
глубокое чувство не давало изгладиться впечатлению от письма. Виллетт
перечитал его и вновь убедился, что оно вовсе не так уж бессодержательно и
безумно, а лишь написано довольно напыщенно и бессвязно. В нем чувствовался
подлинный и глубокий страх, и, учитывая то, что уже было известно доктору,
оно содержало намек на чудовищные вещи, проникшие из чужого времени и
пространства, не допуская примитивного и циничного объяснения. Вокруг нас
витает несказанный ужас, — и даже если .мы не в силах постичь его, надо быть
постоянно готовыми дать ему отпор.
Более недели доктор Виллетт рассуждал над вставшей перед ним дилеммой
все больше и больше склонялся к мысли навестить Чарльза в Потуксете. Ни один
из знакомых молодого человека не отважился проникнуть в это тайное убежище,
и даже мистер Вард знал о нем только то, что сын нашел нужным ему сообщить.
Но доктор Виллетт чувствовал, что необходимо поговорить с пациентом
начистоту. Мистер Вард получал от Чарльза время от времени краткие
бессодержательные письма, напечатанные на машинке, и сказал доктору, что
подобные же письма получает и миссис Вард в Атлантик-Сити. Итак, доктор
решил действовать и, несмотря на неприятные предчувствия, вызванные
старинными легендами о Джозефе Карвене и недавними слухами и
предостережениями Чарльза Варда, смело направился к деревянному коттеджу,
расположенному на крутом речном берегу.
Виллетт уже как-то побывал здесь из чистого любопытства, хотя, конечно,
никогда не входил в дом и старался скрыть свое присутствие, поэтому он
хорошо знал дорогу. В конце февраля, после полудня, он выехал по Броуд-стрит
на своей маленькой машине. По дороге он вдруг вспомнил, что сто пятьдесят
лет назад в том же направлении двигалась толпа угрюмых людей, чтобы свершить
ужасное дело, так да конца до сих пор и не понятое.
Поездка вдоль приходящих в упадок городских окраин не заняла много
времени, — и скоро перед ним уже расстилались чистенький Эджелуд и сонный
Потуксет. Виллетт повернул направо, вниз по Локвуд-стрит, и проехал, сколько
позволяла заброшенная проселочная дорога, потом вышел из машины и пошел на
север, туда, где возвышался обрывистый берег реки, за которым простирались
затянутые туманом низины. Домов здесь было мало, так что слева от
возвышенности он легко нашел деревянный коттедж с бетонным гаражом. Быстро
пройдя по заброшенной дорожке, мощеной гравием, доктор твердой рукой
постучал в дверь и решительно обратился к мрачному мулату, приоткрывшему
одну створку.
Доктор сказал, что должен немедленно видеть Чарльза Варда по очень
важному делу. Он не примет никаких отговорок, а если его не пустят, то об
этом сразу же будет доложено мистеру Варду.