Исчерпывающие знания молодого Варда во
всем, что имело отношение к прошлому, были ненормальными и нездоровыми, и он
всячески пытался скрыть их. Когда Виллетту упоминали какое ни будь событие,
он часто получал от Чарльза такие объяснения, которые нельзя было ожидать от
обычного современного человека, и доктор всегда хмурился, слыша бойкую речь
Чарльза.
Было совершенно невероятно, что молодой человек знал, как свалился
парик с толстого шерифа когда тот сделал поклон во время исполнения пьесы в
Театральной академии мистера Дугласа на Кинг-стрит в пятницу 11 февраля 1762
года, или как актеры сократили текст пьесы Стиля «Благоразумный любовник» и
испортили ее до такой степени, что можно было радоваться тому, что
находившийся под влиянием баптистов городской совет закрыл театр на
следующий вечер. Старые письма вполне могли содержать упоминание о том, что
«бостонская коляска Томаса Себина была дьявольски неудобной», но какой, даже
самый выдающийся историк, занимающийся колониальным периодом, мог знать, что
скрип новой вывески Эпенетуса Олни (он велел намалевать на ней аляповатую
корону после того, как переименовал свою таверну в «Королевский кофейный
зал») был в точности похож на первые звуки новой джазовой пьесы, которую
можно было услышать по, радио по всему Потуксету?
Однако Вард недолго распространялся на подобные темы, давая понять, что
его не интересуют ни современность, ни старина. Было совершенно ясно, что он
желает лишь удовлетворить любопытство своего посетителя, чтобы тот поскорее
убрался и больше не приходил. Очевидно, с этой целью он предложил Виллетту,
показать дом и сразу же провел его по всем комнатам, от подвала до чердака.
Виллетт внимательно всматривался в предметы, находившиеся в доме, и заметил,
что стоявших на виду книг было слишком мало, явно недостаточно для того,
чтобы заполнить зияющие пробелы на книжных полках библиотеки Чарльза, и они
слишком, уж обычны. Он понял также, что так называемая «лаборатория»
устроена весьма небрежно, явно для отвода глаз. Без сомнения,. где-то в
другом помещении находились настоящие библиотека и лаборатория, но где
именно, было невозможно угадать. Потерпев полную неудачу, не узнав ничего
определенного, Виллетт к вечеру возвратился в город и обо всем рассказал
мистеру Варду. Они пришли к общему мнению, что юноша окончательно сошел с
ума, но решили не спешить. Главное — нужно и дальше держать в полном
неведении миссис Вард, какой бы помехой этому ни были странные письма ее
сына.
Теперь и мистер Вард решил отправиться к сыну, посетив его как будто
случайно. Однажды вечером доктор Виллетт отвез его в Потуксет на своей
машине, высадил близ деревянного коттеджа и терпеливо ждал возвращения.
Разговор был очень долгим, и мистер Вард вышел из дома грустным и
взволнованным. Чарльз принял его так же, как и Виллетта, с той только
разницей, что очень долго не появлялся.
Нежданный посетитель вынужден был
силой вломиться в прихожую и отправил мулата с настоятельным требованием
позвать к нему сына. В поведении молодого Варда не было и следа сыновней
привязанности. В комнате было полутемно — Чарльз жаловался, что у него даже
при слабом свете страшно болят глаза. Он говорил приглушенным голосом,
объясняя это тем, что у него раздражение голосовых связок, и в его хриплом
шепоте было что-то, внушавшее неясную тревогу, которую Вард никак не мог
отогнать.
Договорившись вместе предпринять все, что будет в их силах, чтобы
спасти Чарльза от полного безумия, мистер Бард и доктор Виллетт стали по
крупицам собирать сведения, которые могли бы хоть что-нибудь добавить к
тому, что им было уже известно. Прежде всего они тщательно собрали все
сведения о разговорах, ходивших в Потуксете. Это им было сравнительно легко
сделать, потому что и у того, и у другого было немало друзей в округе. С
доктором Виллеттом люди говорили откровеннее, чем с отцом Чарльза, и из
услышанного он сделал вывод, что в последнее время Чарльз вел действительно
странную жизнь. Досужие языки обвиняли домочадцев Чарльза в причастности к
вампиризму, свирепствовавшему прошлым летом; а грузовики, подъезжавшие к
дому молодого Варда в глухие часы ночи, давали пищу самым мрачным
предположениям. Местные торговцы рассказывали о странных заказах Варда,
поступавших к ним через зловещего мулата, и главным образом о неимоверном
количестве мяса и свежей крови, которую доставляли мясники с ближайшей
бойни. В доме жили лишь трое, и эти заказы представлялись поистине
абсурдными.
Кроме того, люди рассказывали о голосах, раздававшихся из-под земли.
Проверить такие слухи было значительно труднее, но они имели реальную
основу. Когда слышались эти звуки, в доме было темно, значит, где-то в
другом месте, может быть в подземелье, свершались какие-то тайные обряды,
Все были убеждены, что под домом находится разветвленная сеть глубоких
подземных ходов. Припомнив старинные легенды о катакомбах, вырытых Джозефом
Карвеном, и не сомневаясь в том, что Чарльз выбрал этот коттедж именно
потому, что он расположен на месте фермы, Виллетт мистер Вард обратили на
эти слухи особое внимание. Они несколько раз безуспешно старались отыскать
на крутом речном берегу потайную дверь, о которой упоминал старый
манускрипт. В том, что касалось обитателей дома, общественное мнение было
единодушно: к мулату чувствовали отвращение бородатого доктора Аллена в
черных очках боялись, а бледного молодого ученого очень не любили. За
последнюю неделю, может быть, две, Вард очень сильно изменился, бросил все
попытки казаться любезным и общительным в тех немногих случаях, когда
отваживался выходить из дома, и разговаривал лишь хриплым, внушающим
непонятный страх шепотом.