Искаженные, приглушенные звуки мира ударили ему в уши с внезапной четкостью.
— Мост не взорвался! Нам надо уходить! Слышишь меня? Мост не взорвался!
Тодд обернулся и увидел ковыляющего в его сторону Гиганта, пронзительно воющего, топающего по земле, с развивающимися как кнуты щупальцами.
— Нужно убираться отсюда! — сказал ему Рэй.
Они проиграли. Все кончено. А его друзья погибли ни за что.
— Давай, малец.
Орда продолжила свою неистовую атаку на мост, возглавляемая титаном.
Тодд упал на колени, потянув Рэя за собой на землю.
— Нет! — сказал он.
— Вставай!
— Нет! Нет!
Он оттолкнул от себя мужчину и пополз на четвереньках, грозя кулаком Инфицированным, крича сквозь слезы.
— Вы убили моих друзей! Я ненавижу вас!
— Мы умрем здесь, если останемся, — умоляющим тоном сказал ему Рэй.
Тодд встал, пошатываясь, и, отстраняя руку Рэя, вытащил из кобуры пистолет.
— Вы убили всех моих друзей, а теперь я убью вас!
Тодд навел пистолет на топающего к нему бегемота и с криком выстрелил. Рядом с ним возник Рэй и, неистово крича, стал палить из двух стволов, пока не разрядил их оба.
Гигант перешел на галоп. Он ревел, заполняя воздух зловонием.
Через несколько мгновений он навис над ними.
И со стоном провалился под землю.
Разрушенная часть моста оторвалась и, пролетев семьдесят футов, ушла под воду. Чудовище рухнуло вместе с ней, жалобно мыча и брыкаясь, пока не скрылось в реке.
Тодд поднял кулак, улюлюкая как дикарь, когда Инфицированные продолжали бежать к нему, срываясь с края пролома и с визгом падая в реку.
— Ха! — крикнул он им. — Ха! Получите!
Наконец он упал на колени, среди обломков и трупов, и истерично заплакал.
— Вы убили моих друзей, — сказал он.
— Я не очень хорошо вас знал, — подумал он, — но вы единственные, которые по-настоящему узнали меня. Вы прислушивались ко мне, в отличие от других. Вы заметили меня. Вы положились на меня. Вы приняли меня.
В отличие от других.
— Все из-за этого гребаного моста, — с отвращением сказал Рэй. Он бросил пистолеты на дорогу и, пошатываясь, пошел прочь. Оставив Тодда одного.
Через несколько секунд рядом с мальчиком на колени опустилась Энн и обняла его рукой. Через некоторое время он свернулся на земле калачиком, положив голову ей на колени, и заснул.
Вдалеке, сквозь топот ног и хриплое дыхание орд Инфицированных, она услышала металлический скрежет бронированных гусениц.
* * *
Рэй сидел на выступе моста среди мертвых и умирающих, пиная ногами воздух и глядя вниз на реку. Он ненадолго задумался о воде, облаках, солнце, низко висящем в небе. В проломе свистел ветер, унося пыль в воду. Через сорок футов открытого пространства, по другую сторону моста толпились сотни Инфицированных. Они стонали, протягивая к нему руки, словно в мольбе. Он извлек поломанную сигарету из мятой пачки, которая была в кармане рубашки, и закурил. Глубоко затянулся и выдохнул длинную струю дыма. Никогда сигарета не была такой приятной. От мысли о холодном пиве у него чуть не выступила слюна. Холодное пиво.
Жизнь хороша. Даже замечательна.
Но слишком уж коротка.
Боль в боку была невыносимой. Он чувствовал растущий там вирус, перестраивающий его клетки в монстра, ждущего своего рождения.
Одна жизнь кончается, другая начинается.
— Я буду драться, — поклялся он. — И может быть, выиграю.
Он чувствовал, как Прыгуны растут в его теле, будто в верхнем слое почвы, осушая ее, а затем, поедая, что останется, после рождения, как новорожденные пауки поедают выносивших их матерей. К тому моменту ты будешь так опустошен, что сможешь только смотреть.
Паршивая перспектива. Лучше бы он умер от рака кости.
Он впервые делает что-то хорошее в своей жизни, и должен умереть ради этого.
Благородная жертва. Верно. Ну и хрен с ним.
— Мы не триста спартанцев, — подумал он. — Здесь не рождаются легенды. В этой стране полно героев, жертвующих собой ради будущего, в котором будут доминировать невежественные, эгоистичные засранцы, которые сидели, сложив руки, по своим норам. Через неделю большинство жителей Лагеря Неповиновения уже забудут обо всем этом. А если даже не забудут, если даже построят какую-нибудь гребаную пирамиду в мою честь, я все равно уже буду мертв. Я отдал жизнь, когда важнее всего было выжить.
Очень плохо. Не хочу смотреть на то, что мне придется сделать.
Я только начал жить, как нормальный человек.
ЭПИЛОГ: На дороге
Сержант и Уэнди сидели на теплой броне «Брэдли», стоявшем на густо заросшем деревьями холме, и смотрели на пустыню, бывшую когда то районом Стил Вэлли. Сержант изучал выжженную землю в бинокль, а Стив стоял неподалеку на часах. Никаких признаков жизни, ни Инфицированных, ни кого-либо еще. Весь район выглядел мертвым и необитаемым. Сегодня они проехали мимо Питтсбурга по южному шоссе, и им нужно взглянуть на дорогу, чтобы понять, что впереди. На северо-востоке все еще дымился город, выбрасывая в небо жар, как гигантская печь, и истекал токсинами и обломками в реку Огайо. Земля была покрыта серым пеплом, а дорога забита полусгоревшими машинами.
Они были беженцами, вынужденными оставить свои дома. Кочевниками, живущими всем, что могли найти. Но самое главное, они были выжившими. Они способны выживать, потому что всегда в пути, и поэтому они еще живы. Они делали то, что нужно для выживания. Они направлялись в Лагерь Сопротивления под Гаррисбергом, чтобы разыскать семью Этана и рассказать им, что он погиб, но до самой смерти не прекращал искать их. Что никогда не оставлял надежды. Его маленькая дочь должна знать, кем был ее отец, как он отдал свою жизнь ради жизни тысяч других людей.