— Да нет, — сказал я. — Мы не дрались.
— Вот как?
— С чего ты решил, будто мы собираемся драться? Просто поговорили и она ушла, вернулась в свой мир. А я остался. Здесь. Теперь, похоже, надолго.
— А деньги она не возьмет?
— Нет, деньги остались мне.
— Так это же совсем другое дело, — радостно заулыбался Майло. — С деньгами можно жить где угодно.
Причем если тебе не понравится в этом мире, то мы можем отправиться путешествовать по цепи. Миров в ней бесчисленное количество и один причудливее другого. Так что не соскучишься.
— Значит, не соскучишься? — пробормотал я. ?Нет.
— Это хорошо. Просто замечательно.
— А я что говорю?
Майло вошел в комнату и уселся напротив, на свободный стул. Он улыбался, и я, глядя на его улыбку, вдруг подумал, что все мои опасения были беспочвенны. Нет, жулик он, конечно, первостатейный и вообще большой специалист по гребле под себя, но не тот, за кого я его на основе кое?каких наблюдений принимал. И значит, с ним сейчас можно поговорить более или менее открыто. Так получается, что он является единственным человеком в этом мире, с которым я могу посоветоваться. Я вздохнул.
Советоваться с другими людьми… Вот до чего я дошел. Вот до чего меня довела анимэшка, всего лишь пожелав почувствовать себя настоящей женщиной. Довела,.. До такого состояния, при котором появляется желание переложить хотя бы часть ответственности за принятое решение на кого?то другого. Собственно, а для чего еще спрашивают советы?
Причем раньше за мной ничего подобного не водилось.
Я снова взглянул на Майло.
Тот ждал. Сидел на стуле, слегка подавшись ко мне, и буквально всем телом выражал желание впитать любое мое слово, обдумать и тут же выдать дельный, толковый, хорошо сформулированный совет.
Жулик!
А вот не дождется. Не хватало еще мне опускаться до подобного.
— В таком случае, — сказал я, — у нас теперь появилось много времени. Не правда ли?
— Конечно, — подтвердил Майло. — И если твоя компаньонка тебя навсегда оставила, то мы можем продолжить загул. По крайней мере сегодня. Вернемся? Уверен, нас там еще ждут…
А что еще оставалось? И если ничего так и не приходит в голову…
Компаньонка…
Я вдруг подумал, что анимэшка вела себя достаточно странно. Вполне возможно, конечно, причиной этому послужило ее воспитание. Все эти кодексы чести… как у настоящих самураев.
Я тряхнул головой.
Да нет, не может этого быть. Какая чепуха мне сейчас пришла в голову. Может быть, я еще не до конца протрезвел? А хотя… Почему бы и нет? Анимэшка! Что, если мол догадка верна, и она, вместо того чтобы вернуться в свой сон, как это положено… Что делать? Как ее остановить?
— Что?то еще случилось? — встревоженно спросил Майло.
А мне сейчас было не до объяснений. Мне надо было вернуть свою напарницу, и я, кажется, знал, как это сделать. Если она не вернулась в свой сон, если мои Догадки верны. А нет — ну, так попытка не пытка. Время… Ну, то, что у нас делается достаточно быстро, у них требует большего времени.
.. Ну, то, что у нас делается достаточно быстро, у них требует большего времени. Из любви к Церемониям. Причем именно на это сейчас вся моя надежда.
— Острый Меч, — позвал я. — Острый Меч!
Она возникла, не могла не возникнуть. И конечно все оказалось именно так, как я и подозревал. На ней было новое платье, стояла она на коленях, и в руке у нее был короткий, отливающий синевой клинок.
В общем, как и положено, я успел в самый последний момент.
— Значит, решила уйти? — мрачно буркнул я.
— Не твое дело, — промолвила анимэшка. — Я с тобой уже попрощалась.
— Ах, значит, не мое дело?
— Не твое, — безучастным голосом подтвердила нарисованная девушка.
Вот именно. Не казалась она сейчас живой женщиной. Просто изображение, нарисованная не без таланта картинка. А мне вспомнилось, как она была у меня ночью, две недели назад, и у меня перехватило дыхание.
Все мы в ответе за тех, кого приручили? Воистину так. И сейчас наступило время заплатить кое?какие долги.
— Мое, — с нажимом сказал я. — Ты что это надумала? Решила покончить с собой?
— Да твое?то какое дело? — возмутилась анимэшка. — Ты забыл, что я всего лишь самая обычная греза? Таких в каждом сне навалом. Забыл? Оставь меня в покое.
— А если не оставлю?
— Ну, тогда я совершу древний обряд расставания с жизнью прямо у тебя на глазах. Ты готов его видеть?
Она не шутила, и мне это было известно. Вот только отступать я не собирался.
— Ты не обязана это делать, — сказал я.
— Обязана. Я не смогу жить, осознавая, что не выполнила порученное мне задание, не сумела найти себе имя, не смогу жить каждый день в таком позоре.
Я хмыкнул.
Ну конечно, ее не переубедишь. И бесполезно канючить, пытаться что?то доказать… Она понимает жизнь по?другому. Ее так воспитали. Для нее смерть предпочтительнее неудачи, которая лично меня здорово подкосила, но не породила даже крохотной мысли о самоубийстве.
Другая культура.
— А если ты торопишься? — без особого энтузиазма спросил я. — Может быть, еще не все потеряно?
Задумчиво разглядывая клинок, словно прикидывая, сделает ли он свою работу как нужно, моя бывшая надзирательница сказала:
— Не пытайся выдать желаемое за действительное. Все кончено и выхода нет.