— Не, Андреич не согласится, — помотал головой Денисов. — Он к этой качалке душой прикипел — вместо дитенка родного. Не бросит.
— Парализуем и увезем, — категорично заявил Моручи. — Оборона — вещь нужная, когда есть что оборонять. А класть голову за старый подвал глупо.
— Ну, это ты Андреичу скажи, а не мне, — зевнул Денисов. — А я по жизни пофигист — как скажешь, так и сделаем.
Между прочим, он действительно последние дни чувствовал себя вполне довольным жизнью — примерно так же себя чувствует рыба-лоцман, наконец-то подыскавшая себе крупную акулу. Крутой, но добрый руководитель — вот фактически и все, что Кольке-Хорьку было нужно от жизни. А сейчас у него это как раз было.
— Капитан, это часы бьют, или ты стучишь? — задумался Денисов, прислушиваясь к какому-то отдаленному звуку.
— Это в дверь стучат, — равнодушно ответил Моручи, поднимаясь на ноги. — Давай, сержант, играй побудку…
Николай нервно сглотнул.
— Третьяков, урод… — вздохнул он. — А я, блин, надеялся, что он забздит…
Святослав отправился встречать гостей. А Денисов начал будить остальных — он бережно потрепал по плечу могучего Перова и остановился в задумчивости перед Мариной.
— А я, блин, надеялся, что он забздит…
Святослав отправился встречать гостей. А Денисов начал будить остальных — он бережно потрепал по плечу могучего Перова и остановился в задумчивости перед Мариной. Новая русская девушка закуталась в скатерть так, что напоминала гигантскую сигару, и Денисов никак не мог понять, где у нее верх. Он ткнул пальцем наугад и попал во что-то мягкое.
— Либо занычила от общества две сдобных булки, либо спит на животе, — сделал вывод Николай, ощупывая что-то мягкое более тщательно.
— Дай поспать, придурок! — плаксиво завопили из-под скатерти.
— Да спи, я тебе разве мешаю? — обиделся Денисов, продолжая ощупывать.
Из-под скатерти высунулась тонкая девичья ручка и врезала ему, куда дотянулась.
— У-у-уххх!!! — выдохнул Николай, держась за место, до которого она дотянулась. — Маринка, блин, ты че, совсем подурела?![цензура] такая, оглашенная!
— Больно? — посочувствовал Перов, продирая глаза. — Мне вот тоже однажды туда стукнули. Нечаянно. Штангой.
— О-оххх… — аж скрючило Денисова, когда он представил такое . — Ну это ваще[цензура], Андреич…
— Ага. Месяц потом враскоряк ходил. Кольк, а на[цензура] ты меня разбудил?
— Третьяков приперся, — объяснил все одним словом Денисов. Ну хорошо, двумя словами. — Капитан пошел разбираться. Только че-то я стрельбы не слышу…
— Может, не Третьяков? — предположил Перов. — Может, почту принесли? Или еще кто…
— А может, его уже убили? — тоже выдала гипотезу Марина.
— Да чугун тебе на язык, дура! — испугался ее версии Денисов. — Капитан сам кого хочешь замочит! Он знаешь какой… ого-го!..
— Типун, — поправил Перов.
— Что?
— Правильно говорить типун на язык, а не чугун.
— Слышь, Андреич, хорош тут филологией страдать, — недовольно посмотрел на него Денисов. — Какая, блин, разница, че там у Маринки на языке?
— Здравствуйте, Семен Андреевич, — поздоровался полный мужчина, вошедший в зал. Виктор Борисович Третьяков. — Как живете?
Перов и Денисов одновременно подумали об одном и том же — капитана все-таки замочили. Но следом за Третьяковым вошел Моручи — живой, здоровый и без каких-либо признаков недовольства.
К великому удивлению всех присутствующих, этими двоими дело и ограничилось.
— Ах, Семен Андреевич, Семен Андреевич, — грустно вздохнул Третьяков, усаживаясь за стол и бесцеремонно спихивая все еще лежащую на нем Марину. — Ну зачем же вы так плохо обо мне думаете? Разве со мной нельзя договориться? Побеседовали бы, как человек с человеком, пришли бы к соглашению… Ай-яй-яй, ну как же вам не стыдно?.. За что вы Юру так поуродовали? Был человек, стал корнеплод…
— Здра… — сорвался голос у Денисова. — Здрасьте, Виктор Борисович…
— Здравствуйте, Николай Николаевич, — скучающе ответил авторитет. — А вас я, кажется, предупреждал, чтобы не показывались мне на глаза?
— Он со мной, — холодно сообщил Святослав, усаживаясь напротив него. — Так мы будем говорить или будем стрелять?
— Ну зачем же сразу стрелять? — в притворном испуге поднял руки Третьяков. — Посидим, побеседуем… Вы, надеюсь, помните, что будет, если я через час не выйду отсюда?
— Помню, помню, — хмыкнул Моручи.
— А че будет? Капитан, че будет? — забеспокоился Денисов.
— А ты думаешь, он один пришел? — кивнул на Третьякова Святослав. — С ним там две полных машины — на входе дежурят.
— И… и че?..
— Че, че… Взорвут тут все к шайтану, вот тебе и че…
— Это же жилой дом! — ужаснулся Перов. — Тут же полно квартир! Ночь еще, все спят!
Третьяков только развел руками — мол, сам понимаю, но что поделаешь?
— Это моя личная страховка, — мягко промолвил он. — На тот случай, если вы пожелаете меня, грубо говоря, кончить.
— А если возьмем в заложники? — прищурился Моручи.
— Тоже не рекомендую, — с многообещающим видом посмотрел на него Третьяков. — Мы же с вами интеллигентные люди, Святослав Степанович, к чему нам так все усложнять?
— Там, откуда я родом, слово «интеллигент» считается оскорблением, — медленно процедил Святослав. — Оно приравнивается к плевку в лицо. Допускаю, что вы этого не знали, но если вы меня еще раз так назовете, Виктор Борисович, я немедленно вызываю вас на дуэль. Смертельную.