— Отставить нытье, кадет! — грозно нахмурился капитан. — Приказа реветь не было!
— А можно мне теперь домой?.. — только еще сильнее захныкала девушка. — Ну я же правда ничего не расскажу!
— Краля, блин, отвали от капитана! — возмущенно заорал Денисов, осторожно внося внутрь прибор, больше всего похожий на самодельный радиоприемник. Из него торчали ни к чему не прикрепленные провода, слегка потрескивали платы, выдранные с мясом из разных устройств, а сверху болталось штук двадцать регуляторов, оторванных от старых радио. В самом центре красовалась еле заметно подрагивающая стрелка компаса.
Перов внимательно выслушал параметры нужных деталей и начал кромсать деревяшку, вырезая форму. Конечно, получиться должно было нечто предельно корявое и некачественное, но пару минут оно обещало продержаться. А большего никто и не требовал.
Свою самодельную плавильню Перов устроил максимально просто: печь, сложенная из кирпича, средних размеров чугунок и куча бесформенных свинцовых болванок небольшого размера. У бывшего штангиста был знакомый в пункте приема цветных металлов, и он иногда подкидывал ему немножко свинца. Этот металл, как известно, плавится при температуре в 327 градусов — вполне достижимо даже в домашних условиях.
— Уголек… — констатировал Денисов, подкидывая в топку несколько черных камешков. — Ща еще бензинчику плеснем…
— Это потом, — остановил его Перов. — Нагрузи котел болванками… много не надо — килограмма хватит. А как это будет работать?
— Недолго, — пожал плечами Моручи, взвешивая на руке двухпудовую гирю.
Поднял он ее легко, как деревянную — помесь русских и японцев дала необычайно могучее потомство. Плюс здоровый образ жизни, конечно — в Империи попросту отсутствовало такое понятие, как «профессиональный спорт». По той же причине, по какой у нас нет понятия «профессиональное смотрение телевизора».
— Что там? — подошел к печи Перов, надевая толстые рукавицы и лыжную маску.
— О, пошло дело…
— Андреич, а у тебя какое звание? — осклабился Денисов, косясь на Святослава. — Ты в десантуре служил или в пехоте? Я вот в танкистах два года проходил — у меня рост подходящий, ниже среднего…
На самом деле в Николае было сто пятьдесят пять сантиметров — плюгавый-преплюгавый. Но какой нормальный мужик согласится сказать вслух, что он маленького роста?
— В стройбате я служил, — неохотно признался Перов. — Я на правое ухо немножко глуховатый — не взяли в активные войска… Так и прослужил два года рядовым — даже старшину не дали…
— Ничего, рядовой, еще послужим, — пообещал Моручи, моментально зачисливший культуриста в свою личную армию. — Сержант, а где коробка с запчастями? Она в багажнике была, рядом с дешифратором.
— Е-мое, капитан, сразу надо говорить… — проворчал Денисов. — Вон, пусть Маринка сбегает — она тут младше всех по званию…
Марина немедленно начала делать вид, что очень занята. Выразилось это в сортировке кусков угля по размеру.
Моручи некоторое время наблюдал за ней, размышляя, похвалить ли девушку-кадета за усердие или отругать за бестолковость. Потом Николай приволок коробку и размышления сами собой прекратились.
— Круг, — уважительно поднял палец Денисов, доставая из этой же коробки CD-плеер. Из него тут же полились звуки «Приходите в мой дом».
Перов сделал четыре одинаковые формы в виде половинок узких цилиндров, и теперь склеивал их попарно, чтобы получить две формочки для свинцовых стержней. Он высверлил небольшим коловоротом отверстия, чтобы можно было залить жидкий свинец, а потом начал размахивать деревянными чурками, чтобы клей побыстрее застыл. Конечно, для блинов на штанги у него имелись постоянные формы, сделанные в специальных мастерских, но таких стержней он, само собой, раньше не отливал.
— Однажды мы приземлились на одной примитивной планете… — погрузился в воспоминания Моручи, глядя на это. — Нас подбил бундесский корвет — мы тогда были в розыске. Пришлось приземляться на ближайшем планетоиде…
— И че там было? — спросил Денисов, мерно кивающий головой в такт любимому певцу.
— Пробоины в обшивке были. А еще гиперускоритель лопнул, в реакторе течь, от силовой брони одни воспоминания… — скривился капитан. — Долго чинились. Хорошо, что Рудольф тогда уже был в команде — без него бы точно не справились… Хотя сначала он все пытался уговорить нас сделать новый реактор. Из дерева. По-моему, он этот реактор сам иногда портит, а то что-то подозрительно часто ломается…
— Зачем? — моргнула Марина.
— Чинить любит. К тому же когда реактор течет, радиации больше, а Рудольф от нее балдеет. А тогда нам еще и планета попалась неприятная — кислороду вдвое больше нормы, головы у всех кружатся, как будто пьяные. Сплошные джунгли, дождь круглый год, жара, солнц два — сутки сумасшедшие… И разумной жизни нет — ничего развитее ползучих растений. Была там одна такая лиана — все время оплетала «Вурдалак», приходилось счищать. А счищать трудно — у нее цветки кровососущие. Хотя в принципе жить можно — эту планетку давно бы колонизовали, но на ее соседке разум был… А по законам галактов, если в системе есть разум, колонизовать ее нельзя.