Моручи, видя, что беседа идет достаточно мирная, слегка опустил оружие. Патлатый амбал тут же воспользовался моментом и выхватил из-за пазухи пистолет Макарова. Но реакция космического капитана оказалась еще быстрее — ди-кольт дважды сухо щелкнул и револьвер выпал из ладони братка. Простреленной ладони.
Марина при первом же выстреле вздрогнула, вжала голову в плечи и быстренько юркнула обратно под стол. Еще и скатерть натянула.
— У… у… у… — тихо заскулил подстреленный, закусив губу.
— Предупредительный выстрел, — холодно сказал Моручи.
— Это предупредительный? — приподнял бровь Падогов. — А какой же тогда будет на поражение?
— В голову. Смертельный. Поэтому больше меня не искушайте, — ответил Моручи.
И уронил свой квантовик.
Если б у этих двоих было время подумать, они обязательно поняли бы, что настоящий профессионал просто физически не может уронить оружие случайно.
Но подумать они не успели.
Бритый молниеносно вытащил из-за пазухи еще один пистолет Макарова и выпалил в капитана. Патлатый из-за простреленной ладони не успел так же быстро поднять свое оружие. Потому и остался цел.
Моручи с дикой скоростью уклонился с линии выстрела, почувствовав холодок от пули, просвистевшей в каком-то сантиметре от кожи, быстро развернулся всем туловищем вправо, сделал шаг влево и вперед, одновременно левой рукой вывернул и перехватил пистолет, а кулаком правой ударил в горло противника. А потом нанес еще один удар — рукоятью пистолета по глазам. И — когда бритый уже начал падать — ногой в грудь. Да так, что ребра затрещали.
Все произошло так быстро, что никто ничего даже не успел заметить.
— И знал капитан, врагу ребра круша, что жить хорошо, и жизнь хороша! — упоенно продекламировал Денисов из-под стола. Он опомнился первым.
Рука патлатого, попытавшегося поднять свое оружие, замерла на полпути, когда он увидел, что сделали с его напарником. Бритый судорожно подергивался, хрипя от боли, изо рта у него обильно текла кровь, из правого глаза — тоже. По сути, ему вполне хватило бы и одного удара, самого первого. Если б Святослав приложил немного больше усилий, то просто сломал бы ему шею. В ближайшие недели несчастному предстояло питаться через трубочку.
— Это было второе предупреждение, — невозмутимо сообщил Моручи, поднимая с пола ди-кольт. На дурацкий стишок своего сержанта он не обратил внимания. Впрочем, на него никто не обратил внимания. — Еще будем экспериментировать?
— Не будем, — слабым голосом ответил Падогов. — Святослав Степанович, да вы просто отморозок…
— Напоминаю, ваш выстрел был первым, — указал на пулевое отверстие в стене капитан. — А у меня в этот момент оружия не было . Всего лишь самооборона.
— Ну, тут можно и поспорить, — не согласился Падогов. — Тут имеет место явное превышение необходимой самообороны. Юрий Алексеевич, вы хорошо себя чувствуете?
Изувеченный здоровяк что-то невнятно промычал.
— Ну, видите, явное превышение.
— Смотря по чьим законам, — промолвил Моручи.
Имперцы, будучи чрезвычайно воинственным народом, не стеснялись при случае калечить друг друга. Благо медицина семьдесят второго века могла починить человека качественно и очень быстро. Не всегда, конечно, но в большинстве случаев.
— А Виктор Борисович так и не рискнул прийти сам? — задал риторический вопрос Перов. — Всего-то двое громил — не мало ли?
— Действительно, маловато, — признал Падогов. — Особенно с учетом того, что вы здесь… не один. Семен Андреевич, мы рассчитывали поговорить с вами с глазу на глаз. Я, вы…
— …и два урода со стволами, — закончил Денисов. — Третьяков, как последняя[цензура], всегда сразу начинает пальцы гнуть…
— Кто бы говорил, — усмехнулся краешком рта Падогов. Самым-самым краешком — едва заметно. — А это вы, Николай Николаевич? Не узнал вас сразу. Это, наверное, из-за скатерти — вы под ней совсем другой человек. Между прочим, очень удачно, что я вас застал — Виктор Борисович давно хочет с вами побеседовать.
— А клал я на него! — храбро вякнул воришка. — Капитан, давай их мочить, в натуре! Мы же с тобой дураки, нам можно! Психам че хошь можно делать!
— Поэтому ты заплевал весь пол? — брезгливо осведомилась Марина, вытирая испачканную ладонь. — Свинья…
— Сержант, ну сколько можно? — вздохнул Моручи.
— Уберешь потом. Так что будем с вами делать, Вениамин Сергеевич?
— Отпускать нельзя! — тут же запротестовал Николай. — Блин, капитан, Третьяков мочой плеваться будет, когда узнает, как ты ему в малину нагадил! Мочить их надо, [цензура] буду, мочить!
— Да вылезь ты наконец оттуда! — поднял край скатерти капитан.
При этом он совершенно нахально повернулся спиной к незваным гостям. Но те даже не шевельнулись — после той демонстрации силы, которую тот только что устроил, нужно было быть абсолютным тупицей, чтобы напасть на Моручи.
— Е-мое, капитан, да че ты пристал? — неохотно выбрался наружу Денисов. Все-таки полгода, проведенные в дурдоме, не прошли для него даром. Недаром же говорят, что с кем поведешься, от того и наберешься? — А ты че уставился, очкастая морда?
Падогов спокойно поправил очки, пренебрежительно глядя на мелкую сявку, вздумавшую разевать рот. Патлатый громила, которому повезло больше, чем его бритому коллеге, что-то тихо пробурчал насчет того, что за чужой спиной легко быть храбрым.