Маунг подозревал, что на самом деле Счастливчик так выражает свою симпатию. Лакки не хотел его смерти и даже как-то напился пьяным в компании своего закадычного дружка Крайса по кличке Крайс-воздвигнись, старшего офицера Морески и Кхина.
— Лакки, — тоскливо сказал Патрик; Маунг едва не прицыкнул на него вслух: не к месту, не вовремя! — Ну Лакки, ну что ты шляешься-то сюда? Я понимаю, Венди достала уже. Ну сходил бы на кухню, к кэпу бы в гости сходил, на тренажеры бы сходил…
О’Доннелл допускал ужасный, гибельный промах. Он считал Лэнгсона тупым агрессивным психом и разговаривал с ним сообразно своим представлениям о психах. Он даже не понимал, что Маунг сделал бы такого типа на счет три, — но Джек был не просто умен, он был дьявольски умен.
И агрессивен.
Насчет психа у Кхина имелись сомнения.
Лакки не только знал много умных слов — он ими выражался. Длинными, художественно выстроенными фразами. Даже ругался он театрально и так замысловато, что порой сказанное не усваивалось с налету. Джеку нравился имидж психа и придурка, потому что вообще нравился чужой страх. Но если он понимал, что личина больше не внушает веры, и если его это не тревожило, то мог расслабиться и заговорить на нормальном для себя языке. То есть на трех языках сразу. Двумя из них были человеческий и матерный, но третий…
Джек Лэнгсон, отморозок и сквернослов, знал латынь.
— По морде тебе сходить могу, — предложил отморозок и медленно моргнул. На иссеченной роже расплывалась чеширская улыбка. Светло-серые глаза, словно раскаленные добела, смотрели с бугристой маски двумя ножами.
«Драки хочет», — в тоске подумал Маунг и тут же понял, что ошибся. Если б Лэнгсон хотел размять мышцы, то сцепился бы со своими, такими же могучими и страшными космопехами. Уж нашел бы повод.
Сейчас Счастливчик хотел безнаказанно поиздеваться.
«Это Венди его достала», — решил первый пилот.
— Не надо, — сказал он буднично.
— Чего? — удивился Лакки.
— Ну вот побьешь ты Патрика, — предположил Маунг. — Ляжет он в медотсек. А у нас бой, насильственная стыковка. Упаси удача. И финал всем, Джек.
— Умный ты, Маунг, — сказал Лакки.
— Есть немного, — смиренно отвечал пилот.
Кхин читал выложенные в общий доступ отчеты военных ксенологов. Судя по ним, общение с пленными ррит во многом напоминало его попытки совладать с Лакки.
— Ну ладно, — сказал Джек. — Пойду, убью кого-нибудь.
На самом деле у него просто кончилась морковь.
Кхин проводил Лэнгсона взглядом. Когда двери за его спиной сошлись, Патрик издал тихий стон.
— Заткнись, — сквозь зубы велел Маунг.
— Удачу залапал, — почти всхлипнул Патрик.
— Ну зачем, зачем мы его пустили?
— А как бы ты его не пустил? — хмуро спросил Кхин. — У него красный маркер.
Патрик беззвучно сплюнул.
Маунг вздохнул и отвернулся к мертвому монитору. Лучше не думать о возможных последствиях. В конце концов, из колеса сансары ему еще долго не вырваться. Это тело — лишь одно из многих.
Ракетоносный фрегат «Миннесота» покидал сектор KLJ-58/8. За кормой оставалась планета того же номера, единственная в секторе пригодная для жизни. Месяц стандартного времени назад там располагалась колония, по документам — с «большим потенциалом». До войны планета претендовала на звание Терры-4. Она и сейчас могла бы претендовать, — изобильная водой, с прекрасным климатом, — но вот потенциала не было, потому что колония кончилась.
Маунг Маунг Кхин, первый пилот, вернулся к созерцанию идама в окне-мониторе. Неожиданно для себя он задумался о погибшей удаче рейса, и было это очень неприятно. Кхин не чувствовал себя готовым к перерождению. Тогда он подумал о еще одной удаче, которой Авалокитешвара в своем невероятном милосердии осенил «Миннесоту», и немного успокоился. К последнему оружию нельзя обращаться попусту, по мелочи, но если перед кораблем и впрямь поднимется смерть, то ей противостанет она. С тем Кхин закрыл глаза и обратился мыслями к «Сутре сердца».
Патрик О’Доннелл, второй пилот, по-прежнему мучился предчувствиями. Бесстрастный сосед окончательно ушел в себя. Маунга Патрик уважал так, как мало кого на свете, даже больше, чем капитана и маму, и если бы первый смилостивился, сказал что-нибудь успокаивающее, так ОДоннелл и сам бы посмеялся над дурной приметой. Но Маунг молчал. Второй помялся в кресле, запустил вне расписания проверку доступной сканерам зоны и принял, наконец, решение: отправился жаловаться капитану.
Джек Лэнгсон, командир приписанного к «Миннесоте» взвода космопехотинцев, шагал по центральному коридору к жилым отсекам.
Капитан корабля, Ано Карреру, писал рапорт. Ему только предстояло услышать от второго пилота дурную новость, поэтому сейчас на сердце у него было легко. Все прошло спокойно, насколько может быть спокойной эвакуация вырезанной рритскими войсками колонии. Карреру остался бы безразличным к гибели всех на свете колоний: он не был плохим, бесчувственным человеком, но его волновало лишь то, что непосредственно принадлежало ему. Судно, экипаж, семья на Земле. Тем, кто попадал в категорию собственности, жилось как за каменной стеной — ради них капитан Карреру готов был расшибиться в прах.