Раса ррит насчитывает полмиллиона лет письменной истории.
Парни все-таки доволокли клетку с «хищью» до котлована.
— С-слизь ректальная… — сплюнул Лакки, а наладившегося созерцать и рефлексировать интеллигента Джека Лэнгсона передернуло. «Они так боятся ррит, что прячутся от этого страха в презрение, — вспомнил он. — Вроде как это не они на нас охотятся, это мы на них охотимся. А я не боюсь. Я — равный». Так он говорил Птице Ифе.
…это мы травим их на Терре-3.
Не они — нас.
Равные…
Дракон убивает в мгновение ока. Умная, благородная тварь способна даже распознать ситуацию — и оборвать жизнь жертвы не только мгновенно, но и безболезненно.
Эти, безмозглые, будут долго драть когтями и зубами, откусывать клочья мяса с еще живого, оторвут уши, пальцы, губы, вырвут глаза… Ррит не умирают от болевого шока. Станет кататься по песку, пытаться оттолкнуть жрущих, может, даже сбросит… ненадолго.
Зрелище.
Джек отвел, наконец, взгляд от надменного вражеского силуэта: Кесси Джай рядом что-то сказала товарке. Венди Вильямс кивнула.
— Эй, вы! — звонким, серебряным, едким голосом окликнула рыжая. — Уберите погань!
В интонацию был влит весь яд, какой имелся у Венди.
— Ч-чего? — отозвался Дикоу, но возразить и поскандалить уже не успел.
От кромки леса, от сожженных стволов и сплавившейся почвы, от кишащих бесконечной безжалостной жизнью джунглей мчался Фафнир.
Джека-яйцеголового посетило философское настроение. Он вспомнил Птицу, и вот, она как будто стоит сейчас здесь, вызывая к жизни самую правильную случайность… Лакки ухмылялся, глядя, как Дикоу от неожиданности сунулся дракону наперерез. Обалдело махал руками, сам не зная, чего хочет. Интенданту казалось, что зрелище сейчас сорвется.
— Уйдикретинубьетнах! — заорала Венди и тот успел шарахнуться.
Ррит, замерший на обломке колонны, едва заметно повернул голову. Глянцево-черным ручьем стремилась к нему издалека самая опасная живая тварь, которую только создавала природа; если не считать вирусов…
Воин вскинулся.
Звук удара, когда Фафнир приземлился на дно котлована; скрежещущий шелест лезвий о лезвия. Дракон издал боевой клич и замер, снизу вверх глядя на противника.
Человек обвел взглядом х’манков и нашел самку с яркими волосами — ту, которая вела дракона. Самки х’манков, вопреки всем природным установлениям и здравому смыслу, еще более мелки и ничтожны, чем их самцы. Но эта, словно человеческая женщина, оказывалась мудрее и благороднее сородичей. Пусть воин лишен оружия и брони, естественное вооружение при нем; он не беззащитен. Как бы жалки ни казались его клыки и когти против силы чудовища, но в схватке не погибнет честь. Он чувствует некоторую благодарность этой мягкопалой самке: она позволяет родиться светлой смерти, чуду кровопролития…
Истинная женщина.
Человек удостоил красноволосую снисходительного, одобряющего взгляда.
Потом чуть пригнулся и обнажил клыки.
Человек удостоил красноволосую снисходительного, одобряющего взгляда.
Потом чуть пригнулся и обнажил клыки.
И х’манки, затихшие, обмершие, ясно услышали:
— Нукххта!
Джек заподозрил, что Фафнир следовал своим собственным кодексам чести. Он еще выждал, показал зубы, объявляя, что готов к бою, дал противнику время приготовиться — приличную долю секунды.
Того, что происходило дальше, человеческий глаз уловить не мог. Слишком велика скорость движений. Реакция ррит впятеро быстрее человеческой, но насколько драконы быстрее них — Джек не знал.
Нукта прыгнул.
Глава одиннадцатая. Райские птицы
— Крокодилыч!
— Что?
— Задрал ты меня!
Солнце уже не ругался.
Он вопиял.
С такой глоткой — только в атаку подымать из окопов; похоже, обыкновенно Полетаев говорил от силы в четверть голоса. Лилен сначала посмеялась про себя, потом пожалела беднягу. Юрка — вариант куда лучше Димочки, но тоже не сахар…
За этой мыслью пришла другая: Север, наверное, тоже раньше отшучивался, весело жаловался на выходки Птица. Теперь перестал. Теперь — только угрюмо терпит.
Впрочем, Птиц — тварь себе на уме. И до состояния «зашибить насмерть» Шеверинского не доведет.
— Знал ли я, — горестно сказал Кайман, — думал ли я, когда брал себе такое шикарное кодовое имя, что меня будут обзывать этим словом! Разве ж я похож…
— Если хочешь знать мое мнение, — сообщил Шеверинский явно в порядке реванша, — ты похож на хитрого фашиста.
— Север! — просияв, тряхнул патлами Полетаев и привстал над столом, — медведище! Дай зажму лапищу! Друг!
— Почему? — изумлялся Кайман.
— Да понимаешь, — задумчиво процедил Север, выпуская лапищу Полетаева, — есть в тебе что-то такое прищуренное…
Кайман моргнул и осклабился.
— Крась хаер, Костя, — нежно сказал он. — Ты меня знаешь, мое терпение безгранично.
— Задрал!! — Солнце как стоял, так и рухнул на скрипнувший в агонии стул. — Люди! Он ведь, сволочь, и Светку сюда приплел…
— К чему приплел? — выгнула бровь Таисия, — сижу-сижу, все не пойму никак, что это за шутка такая.
— Это не шутка, — мрачно сказал Солнце. — Это бородатый анекдот такой. Во всех смыслах бородатый.
Кайман сделал такое лицо, что раскосыми оказались уже оба глаза, а не один.
— Это Борода на последнем инструктаже отколол, — мало не промурлыкал он. — Я долго плакал. Сама представь: сидим нервные, остервенелые. Руки на столах, спины прямые, глаза вытаращенные. Входит Борода. Чеканным шагом. Вид — похоронный. Ну, думаю, сейчас нам втирать начнут, что ситуация критическая, многие из нас погибнут, но Родина не забудет…