«Э-ге-ге!» — подумал Горовой.
Помещение потихонечку заполнялось публикой.
Как заметил Даня, народец был по преимуществу из состоятельных и благородных. Поражало обилие ювелирных украшений из золота, серебра и драгоценных камней.
Парень «узнал» нескольких персонажей, знакомых ему по учебникам и монографиям египтологов.
Вот мимо него, звеня броней и оружием, продефилировала чуть ли не строевым шагом грозная богиня с головой львицы. Сохмет — покровительница царской власти. Подойдя к другой даме, носившей на плечах коровью голову, воительница раскланялась с нею, оскалившись в некоем подобии улыбки. Волоокая Хатхор испуганно шарахнулась в сторону и чуть нагнула голову, выставив вперед свои смертельно острые рога. Потом, видно опомнившись, улыбнулась львице в ответ, и они принялись о чем-то оживленно щебетать.
Внезапно болтушки, как по команде, умолкли. На их звериных ликах отразилось неприкрытое презрение, смешанное с отвращением.
«Ага, милая! Так-то тебя коллеги жалуют!» — проводил Данька взглядом женскую фигуру, затянутую в традиционную униформу из черной кожи.
Нитокрис приблизилась к главам конкурирующих Домов и попыталась присоединиться к их компании. Однако Сохмет с Хатхор демонстративно повернулись к ней спинами и быстро разошлись по разным углам. «Специалистка по антиквариату и древностям» растерянно посмотрела вслед сначала одной, потом другой и что-то пробормотала себе под нос. Наверное, выругалась. И тут ее взгляд зацепился за Горового.
Чародейку будто током ударило. Она выпрямилась во весь рост, поджала губы и окатила парня волной ледяного презрения. Тот пожал плечами и проделал ту же процедуру, что и богини. Попросту говоря, ретировался.
Пройдя вперед, Даниил увидел то самое место, которое играло главенствующую роль в египетской заупокойной литературе и живописи.
Золотой пьедестал с золотым же креслом. Это для Верховного Судьи, которому предстоит утвердить решение по делу. Скамьи для Большого и Малого сонма богов — присяжных, выносящих вердикт. И конечно же Весы Двух Истин.
Вблизи этого священного коромысла с двумя чашами никого не было. И неудивительно. Ни одно живое существо, будь то правогласная душа, демон или даже светлый бог, не хотело соседствовать с Аммой, разлегшейся у весов.
— Это что за чудо-юдо?! — дернул Даню за руку Кириешко.
— Пожирательница! — пояснил парень. — Ей отдают на съедение сердца осужденных грешников.
— Чтоб я так жил! — застонал Владилен Авессаломович. — Воплощенный кошмар!
На вкус археолога, новоявленный Гор Бехдетский преувеличивал. Да, Амма с виду была созданием жутковатым. Туловище гиппопотама, увенчанное головой крокодила, грива и лапы льва. И при этом жалкие-прежалкие глазищи, уныло глядящие на окружающих. «Что я вам сделала? За что вы меня так не любите?» — казалось, спрашивала она.
Рядом с монстром нарисовался атлет с шакальей головой. Местный весовщик Анубис. Он молвил Амме что-то ласковое и почесал у нее за ухом. Пожирательница сперва зарычала, сделав вид, что хочет оттяпать у него руку, а потом весело захрюкала, напомнив парню шкодливую морскую свинку. Анубис шутливо погрозил ей пальцем, затем указал на столик, куда он только что положил продолговатый деревянный ларец. Стереги, мол.
Даня присмотрелся повнимательнее и заметил, что ларец один к одному напоминал ту эбеновую шкатулку, куда Мастер Хнум положил фальшивое перо Маат. Значит, в этой находится перо истинное. То самое, которое должно послужить «гирей» при взвешивании их дела. И которое им нужно во что бы то ни стало подменить. Но как?!
— Бе-едненькая! — послышалось у него за спиной жалостливое всхлипывание Эли.
И которое им нужно во что бы то ни стало подменить. Но как?!
— Бе-едненькая! — послышалось у него за спиной жалостливое всхлипывание Эли. — Голодненькая! Никто ее не кормит.
— Это ты о ком? — не понял молодой человек.
— Об этой несчастной свинке, о ком же еще. Издеваются над животным, мерзкие садюги.
Надо же, поразился Горовой, пожалеть Амму. Хотя, если подумать хорошенько, то его подруга совершенно права. Попробуй тут полакомься грешными сердцами, если каждый обвиняемый так и норовит запастись всевозможными заклинаниями и амулетами, при содействии которых ему (или ей) обеспечено стопроцентное оправдание. Ведь по законам этого царства подсудимому достаточно предоставить ловко составленную «Исповедь отрицания грехов», чтобы отбояриться от всех сорока двух пунктов обвинения. Оттого-то и смотрит Пожирательница обиженным ребенком, у которого отняли любимую игрушку. Хотя, возможно, на этот раз ей и повезет.
К молодым людям подошел брызжущий энергией Кириешко.
— Так, чародеи, решайте что-нибудь с этой… как ее… Живоглоткой! У меня тут планчик вырисовался.
Он радостно потирал руки.
— В чем дело? — подскочил к ним Упуат.
— Да встретил старого приятеля, Санька. Помните?
Недоуменное молчание.
— Ну, Филиппыча. Он еще нам повестку принес на Суд. А мы с ним потом пили.
До собеседников наконец дошло, что капитан имеет в виду Александра Македонского.
— Напряг я его по старой дружбе. Попросил коробочки поменять местами.
— И он согласился?! — не поверил волчок. Владилен Авессаломович самодовольно усмехнулся: