— Да, — согласился я.
— Хотел бы я знать ее получше. — Парп улыбнулся. — Я недостойный отец для такой девушки.
— Ты очень хороший и храбрый человек, — возразил я.
— Я маленький, некрасивый и слабый, — ответил он, — и правильно моя дочь меня презирала.
— Я думаю, сейчас она бы не стала тебя презирать.
Он улыбнулся и снова закрыл ее лицо.
— Не говори ей, что я ее видел. Пусть забудет глупого Парпа.
Как мячик, он подпрыгнул, взлетел вверх и снова уселся на троне. Ударил по ручкам трона и от этого движения чуть не полетел вверх.
— Зачем ты сюда вернулся? — спросил я.
— Чтобы еще раз посидеть на троне царей-жрецов, — с усмешкой ответил Парп.
— Но зачем?
— Может, тщеславие, — сказал Парп. — А может, воспоминания. — Он снова хихикнул, и глаза его с усмешкой устремились на меня. — Но главным образом, потому что я считаю это самым удобным сидением во всем Сардаре.
Я рассмеялся.
Потом посмотрел на него.
— Ты ведь с Земли?
— Очень, очень давно, — ответил он. — Так и не привык сидеть на полу.
— Он снова захихикал. — Колени не сгибаются.
— Ты англичанин.
— Да, — с улыбкой сказал он.
— Привезен в путешествии приобретения?
— Конечно.
Парп с раздражением рассматривал свою трубку. Она погасла. Он начал рыться в мешочке с табаком, который висел у него на поясе.
— И как давно? — спросил я.
Он начал набивать трубку табаком. С уменьшением тяготения это стало нелегкой задачей.
— А что ты об этом знаешь? — спросил Парп, не глядя на меня.
— Я знаю о стабилизирующей сыворотке.
Парп посмотрел на меня, придерживая пальцем табак в трубке, чтобы он не улетел.
— Триста лет, — сказал он и снова обратил все внимание на трубку.
Он пытался затолкать в нее табак, но получалось плохо, потому что маленькие коричневые частички все время отделялись и всплывали над трубкой. Наконец ему удалось набить достаточно, чтобы они держали друг друга, и он пустил струю пламени из серебряной зажигалки.
— Где ты взял табак и трубку? — спросил я, потому что на Горе ничего подобного нет.
— Как ты понимаешь, — ответил Парп, — эту привычку я приобрел на Земле, и так как я несколько раз в качестве агента царей-жрецов возвращался на Землю, мне удавалось потакать ей. С другой стороны, в последнее время я стал выращивать собственный табак внизу в рое под лампами.
Пол у меня под ногами подскочил. Трон накренился, потом встал на место.
Парпа, казалось, больше беспокоит трубка, которая грозила снова потухнуть, чем раскалывающийся рядом мир.
Наконец ему удалось справиться с трубкой.
— А ты знаешь, — спросил он меня, — что это Вика отогнала золотых жуков, когда Сарм послал их на армию Миска?
— Нет, — ответил я, — не знал.
— Смелая девочка.
— Это я знаю, — сказал я. — Действительно замечательная и красивая женщина.
Парпу как будто понравились мои слова.
— Да, я тоже так считаю, — сказал он. И печально добавил: — И мать у нее была такая же.
Вика зашевелилась у меня на руках.
— Быстрее, — сказал Парп, будто чего-то испугался, — унеси ее отсюда, пока она не пришла в себя. Она не должна меня видеть!
— Почему?
— Потому что она меня презирает, а я не вынесу ее презрения.
— Думаю, нет.
— Иди, — просил он, — иди!
— Покажи мне дорогу.
Парп торопливо выбил трубку о ручку трона. Пепел и невыкуренные крошки табака повисли в воздухе, как дым, а потом разлетелись. Парп сунул трубку в сумку. Он проплыл с трона на пол и, касаясь поверхности через каждые двадцать ярдов, направился к выходу.
— Иди за мной, — сказал он.
Держа Вику на руках, я последовал за Парпом, чья одежда вздымалась и опадала на ходу, как будто он плывет в воде.
Скоро мы достигли стальной двери, Парп повернул ручку, и дверь поднялась.
Я увидел, как снаружи два снежных ларла повернулись мордами к входу. Цепей на них не было.
Глаза Парпа расширились от ужаса.
— Я думал, они уйдут, — сказал он. — Я их освободил, чтобы они не погибли в цепях.
Парп снова повернул ручку, дверь начала опускаться, но один из ларлов с диким ревом бросился к ней и успел просунуть половину тела и одну длинную когтистую лапу. Мы отскочили. Дверь прижала ларла, а он, испуганный, нажал на нее, и она погнулась. Ларл попятился, но дверь, несмотря на усилия Парпа, не закрывалась.
— Ты был добр, — сказал я.
— Я был дурак, — ответил Парп. — Всегда был!
— Но ты ведь не мог знать.
Вика откинула одежду с лица и попыталась встать.
Я поставил ее, а Парп отвернулся, торопливо закрывая лицо одеждой.
Я стоял у двери с мечом в руке, чтобы отогнать ларлов, если они попытаются войти.
Вика стояла чуть за мной, глядя на заклиненную дверь и на двух зверей за ней. Но тут она заметила Парпа, негромко вскрикнула, посмотрела на ларлов и снова на Парпа.
Краем глаза я видел, как она протянула руку и направилась к Парпу. Отвела его одежду и коснулась лица. Его глаза наполнились слезами.
— Отец! — заплакала она.
— Дочь моя! — ответил он и нежно обнял девушку.
— Я люблю тебя, отец.
И Парп зарыдал, опустив голову на плечо дочери.
Один из ларлов заревел, такой голодный рев обычно предшествует нападению.
Я хорошо знал этот звук.
— Отойди в сторону, — сказал Парп, и я едва узнал его голос.
Но отошел.
Парп стоял в дверях, держа в руках крошечный серебряный цилиндр. Я тысячу раз видел, как он прикуривал от него трубку. Когда-то я принял его за оружие.