Вика склонилась передо мной, плечи ее дрожали, но она не смела поднять голову, не смела прочесть свою судьбу в моем взгляде.
Хотел бы я верить ей, но знал, что не могу.
— Я вернулся за тобой, Вика из Трева, рабыня, — строго сказал я, — чтобы забрать тебя из клетки.
Вика медленно подняла голову. Глаза ее сверкали, губы дрожали.
— Спасибо, хозяин, — негромко и покорно ответила она. Глаза ее наполнились слезами.
— Зови меня Кабот, если хочешь.
На Горе я не возражал против владения женщинами, но мне никогда не нравилось, когда меня называют «хозяин».
Достаточно просто быть хозяином.
Женщины, которыми я владел, Сана, Талена, Лара и другие, о ком я не писал, племенные рабыни, нанятые на время в тавернах Ко-ро-ба или Ара, рабыни для страсти, данные другом на ночь в знак гостеприимства, — все они знали, что я хозяин, и этого вполне достаточно.
Достаточно просто быть хозяином.
Женщины, которыми я владел, Сана, Талена, Лара и другие, о ком я не писал, племенные рабыни, нанятые на время в тавернах Ко-ро-ба или Ара, рабыни для страсти, данные другом на ночь в знак гостеприимства, — все они знали, что я хозяин, и этого вполне достаточно.
С другой стороны, я никогда особенно и не возражал против этого, потому что, недолго пробыв на Горе, обнаружил, что это слово вызывает неописуемую дрожь у девушки, когда она его произносит; она в этот момент знает, что она рабыня. Не знаю, так ли было бы с девушками Земли.
— Хорошо, Кабот, мой хозяин, — сказала Вика.
Посмотрев в глаза Вики, я увидел в них слезы радости и благодарности, но было в них и какое-то другое, более нежное чувство, которого я не смог разгадать.
Она поклонилась в позе рабыни для страсти, сложив руки на бедрах, но бессознательно, просительно повернула ко мне ладони. Как будто просила позволения встать и прийти ко мне в объятия. Я строго посмотрел на нее, она повернула ладони к бедрам, снова опустилась на колени и опустила голову, глядя мне в ноги.
Все ее тело дрожало от желания.
Но она рабыня и не смела заговорить.
Я строго посмотрел на нее.
— Подними голову, рабыня.
Она подняла голову.
Я улыбнулся.
— К моим губам, рабыня, — приказал я.
С криком радости и со слезами она бросилась ко мне в объятия.
— Я люблю тебя, хозяин, — воскликнула она. — Я люблю тебя, Кабот, мой хозяин!
Я знал, что она говорит неправду, но не осадил ее.
Я больше не хотел быть жестоким с Викой из Трева, кем бы она ни была.
Через несколько минут я строго сказал ей:
— У меня нет на это времени, — и она рассмеялась и отступила.
Я повернулся и вышел из клетки, и Вика, как ей и подобало, счастливо шла в двух шагах за мной.
Мы спустились к транспортному диску.
Ал-Ка внимательно осмотрел Вику.
— Она очень здоровая, — сказал я.
— Ноги не кажутся сильными, — ответил Ал-Ка, разглядывая прекрасные бедра, икры и лодыжки рабыни.
— Я против этого не возражаю, — сказал я.
— Я тоже, — согласился Ал-Ка. — Ведь можно заставить ее побегать взад и вперед, и они у нее окрепнут.
— Верно.
— Я думаю, как-нибудь я тоже возьму себе женщину. — Потом добавил: — Но с более сильными ногами.
— Хорошая мысль, — сказал я.
Ал-Ка вывел диск из вивария, и мы направились к комнате Миска, а носители гура двигались над нами.
Я держал Вику за руки.
— Ты знала, что я за тобой вернусь?
Она вздрогнула и посмотрела вперед, в темный туннель.
— Нет, я знала только, что ты поступишь, как захочешь.
Она посмотрела на меня.
— Может ли бедная рабыня попросить, — прошептала она негромко, — чтобы хозяин призвал ее к своим губам?
— Приказываю, — сказал я, и ее губы тут же отыскали мои.
Позже в тот же день появился Мул-Ба-Та, теперь просто Ба-Та; он привел с собой множество прежних мулов. Они пришли с пастбищ и грибных плантаций, и, подобно носителям гура, в пути они пели.
Одни несли на спинах мешки с лучшими спорами, другие сгибались под тяжестью больших корзин с только что сорванными грибами; эти корзины они несли по двое на палках. Те, что пришли с пастбищ, гнали перед собой длинными заостренными палками больших серых артроподов, скот царей-жрецов, или несли вязанки лоз с большими листьями растения сим, пищи этого скота.
— Скоро зажжем лампы, — сказал Ба-Та. — Мы просто сменим пастбища, вот и все.
— Грибов нам хватит, — заметил один из работников грибных плантаций,
— пока мы не посадим свежие споры и не вырастим новый урожай.
— Все, что мы не смогли унести, мы сожгли, — добавил другой.
Миск с удивлением смотрел, как эти люди подходили ко мне и уходили дальше.
— Мы приветствуем вашу помощь, — сказал он, — но вы должны повиноваться царям-жрецам.
— Нет, — возразил один из них, — мы больше не повинуемся царям-жрецам.
— Но мы исполним приказы Тарла Кабота из Ко-ро-ба, — добавил другой.
— Я думаю, вам следует держаться в стороне от войны между царями-жрецами, — сказал я.
— Ваша война — это наша война, — возразил Ба-Та.
— Да, — согласился один из работников с пастбищ, держа заостренную палку, как копье.
Один из грибников посмотрел на Миска.
— Мы выросли в рое, — сказал он царю-жрецу, — и он такой же наш, как и твой.
Антенны Миска согнулись.
— Я думаю, он говорит правду, — сказал я.