Если Сарм и встревожился, обнаружив тут Миска, которого считал убитым, он никак этого не показывал.
Вместе, в молчании для человеческого уха, но в громе музыки запахов, величественной процессией два царя-жреца приблизились к Матери, и я увидел, как Миск первым склонил голову к большой золотой чаше на треножнике и затем приблизился к Матери.
Когда его антенны коснулись ее головы, антенны Матери приподнялись и задрожали, древнее коричневое существо подняло голову, и на ее протянутый язык из своего рта Миск, ее дитя, с величайшей осторожностью опустил каплю гура.
Он попятился от нее.
Теперь Сарм, рожденный первым, приблизился к ней, опустил челюсти в золотую чашу, подполз к Матери, коснулся антеннами ее головы, и снова древнее существо подняло антенны, но на этот раз они, казалось, отпрянули.
Сарм протянул голову, но Мать не подняла своей головы.
Она отвернулась.
Музыка запахов неожиданно смолкла, цари-жрецы зашуршали, будто невидимый ветер неожиданно шевельнул осенние листья, и я даже услышал звяканье крошечных металлических инструментов. В рядах царей-жрецов ясно видны были признаки ужаса, антенны шевелились, вытягивались в сторону помоста и Матери, их головы и большие тела склонялись.
Снова Сарм протянул челюсти к лицу Матери, и снова она отвернула от него голову.
Она отказалась принимать гур.
Миск стоял неподвижно.
Сарм попятился от Матери. Он стоял пораженный. Антенны его блуждали. Весь его корпус, длинное золотое стройное лезвие, казалось, дрожит.
Дрожа, без изящества, которое характеризует все движения царей-жрецов, он попытался еще раз приблизиться к Матери. Движения его были неуверенными, неуклюжими, замедленными.
На этот раз еще до того, как он приблизился к ней, Мать отвернула свою древнюю коричневатую выцветшую голову.
Сарм снова отступил.
Теперь в рядах царей-жрецов прекратилось всякое движение, они стояли в неестественной неподвижности и смотрели на Сарма.
Сарм медленно повернулся к Миску.
Он больше не дрожал, выпрямил свое тело во весь рост.
Перед помостом Матери, глядя на Миска, почти на два фута возвышаясь над ним, Сарм стоял с необычной даже для царя-жреца неподвижностью.
Долгое время антенны двух царей-жрецов рассматривали друг друга, потом Сарм прижал антенны к голове. Миск поступил так же.
Одновременно из их передних конечностей выскочили роговые лезвия.
Цари-жрецы начали медленно кружить в ритуале, даже более древнем, чем праздник Толы, древнее тех дней, которые символизировали висящие на шее Сарма металлические инструменты.
С невероятной для таких размеров скоростью Сарм бросился на Миска, и в следующее мгновение я увидел, как они, сомкнувшись передними конечностями, раскачиваются, пытаясь пустить в ход лезвия.
Я хорошо знал силу царей-жрецов и представлял себе, какое напряжение они сейчас испытывают, раскачиваясь взад и вперед, пытаясь вырвать преимущество.
Сарм вырвался и снова начал кружить, а Миск медленно поворачивался, следя за ним, его антенны были прижаты к голове.
Я слышал сосущий звук: это оба царя-жреца всасывали воздух.
Неожиданно Сарм набросился на Миска и ударил одним своим лезвием, а потом отскочил, прежде чем я увидел, как рана, полная зеленой жидкости, открылась в левой стороне большого шара головы Миска.
Снова Сарм напал, и снова, как по колдовству, на груди Миска, рядом с одним из нервных узлов, появился длинный разрез. Я подумал, сколько времени нужно, чтобы убить царя-жреца.
Миск казался ошеломленным и медлительным, голова его опустилась, антенны еще больше расплющились.
Я увидел, что зеленая жидкость уже застыла, превратилась в зеленую затвердевшую корку и больше не поступает из ран.
Мне пришло в голову, что Миск, несмотря на свое как будто беспомощное состояние, потерял очень мало жидкости тела.
Может, на него действует удар в области мозга.
Сарм осторожно следил за расплющенными и жалкими антеннами Миска.
И тут одна из ног Миска подогнулась, и он странно наклонился на бок.
В ярости битвы я, вероятно, не заметил, как он получил эту рану.
Сарм, видимо, тоже.
Пощадит ли Сарм своего противника, учитывая его отчаянное положение?
Снова Сарм подскочил к Миску, поднял для удара переднюю конечность с лезвием, но на этот раз Миск неожиданно быстро выпрямился, опираясь на как будто поврежденную ногу, убрал антенны за голову за мгновение до удара Сарма, и Сарм обнаружил, что его передняя конечность зажата хватательными крюками Миска.
Сарм задрожал и нанес удар второй конечностью, но Миск перехватил и ее, и они стояли, раскачиваясь; Миск, в первой стычке убедившись в быстроте противника, решил с ним сблизиться.
Челюсти их сомкнулись, большие головы дрожали.
Потом челюсти Миска с неожиданной силой сжались, повернулись, и Сарм оказался на спине, и в тот момент как он ударился о пол, челюсти Миска скользнули на толстое трубчатое соединение головы с грудью; на нем висела нить с инструментами; у человека это можно было бы назвать горлом; челюсти Миска начали сжиматься.
И я увидел, как роговые лезвия скрылись в передних конечностях Сарма, он прижал конечности к груди и прекратил сопротивление, даже поднял голову, чтобы еще уязвимей стала труба, соединяющая ее с грудью.